Сергей Арбенин - Дети погибели

– Попал?

– Попал вроде…

– А вторая иде?

– Должно полагать, сбёгла…

В темноте еще некоторое время возились, матерились, что-то искали…

Возчик угрюмо склонился над Акинфиевым. Рядом с ним присел на корточки жандармский офицер.

Возчик покосился на него. Сказал странным, почти ласковым голосом:

– А что, вашбродь, может, мне и тебя тут, с имя рядом, положить?

Офицер побледнел, отшатнулся. Выговорил, вздрогнув:

– Ты что это, Илья?

– А ништо! Шучу я, вашбродь…

– «Шучу»… Однако, шутки твои…

Он не договорил, замолк.

Возчик погрузил два пальца в воду, стоявшую в глазницах Акинфиева, и одним ловким, точным движением закрыл ему веки.

Посмотрел на офицера.

И внезапно, раззявив перекошенный рот, страшно и дико захохотал.

КОНСПИРАТИВНАЯ КВАРТИРА «Народной воли».

(10-я линия Василевского острова).

– Я не понимаю… Не понимаю… – «Надя», она же Соня, лежала на диване, прикрыв лицо подушечкой. Лицо было мокрым от слёз.

Михайлов молча ходил по комнате; время от времени натыкался на стулья, бурчал что-то – и снова ходил.

– Николая жандармы пощадили, только избили сильно, а Петеньку – убили! Из моего же револьвера!..

– И не только Петеньку, – буркнул Михайлов.

– Да… И жену его тоже…

Она снова заплакала, кусая губы: она очень не любила, когда кто-то видел её слёзы.

– Быстра ты, Соня, разумом, – сказал Михайлов. Запнулся о стул и переставил его. – Да и я тоже хорош.

– Так ведь поначалу всё ясно было! Носит записочки на кладбище, да ещё в такое удобное потайное место… Курьер их забирает. Неужели и правда министр – за нас?

– «За нас»? Господь с тобой. Он не за нас! Он – против Дрентельна! – повысил голос Михайлов; это случалось с ним крайне редко.

Он запнулся об очередной стул и с треском отбросил его.

– Хорошо ещё, что хоть ты цела, – сказал Михайлов; упражнения со стульями его слегка успокоили. – И Оля с Сашей… Эх, напрасно ты со мной не посоветовалась.

– Когда же советоваться было? Петенька внезапно решил на прогулку отправиться – самый удобный случай.

– Случай – для чего? Пристрелить его, что ли, в петергофской Александрии?..

Соня подняла голову. Слёзы высохли.

– Нет! Я же говорю: допросили мы его, и отпустить хотели!

Михайлов неожиданно снова наткнулся на стул и отбросил его уже с такой яростью, что Соня вздрогнула и невольно села на диване, закрываясь подушечкой и поджав под себя ноги.

– Такие дела единолично никто решать не может! – почти закричал Михайлов. – Ты и себя подставила, и Николая, и Олю с Сашей!..

– Ну… Николай пока на Фонтанке… Ещё неизвестно, что дальше будет. Улик-то у них нет. Ну, просто попутчик случайный, вместе с Акинфиевым на вокзал поехал по непогоде…

– Ага. Попутчик. И ты – попутчица… Только подумай же сама: почему они непременно решили Акинфиева убить? Заслуженного человека, знакомого с самим Дрентельном, да и не только с ним!.. Значит, для НИХ он опаснее был, чем ты с Николаем! Понимаешь?..

Соня насупилась.

– Понимаю. И не кричи так, пожалуйста.

Михайлов посмотрел на неё. Поднял стул и сел на него верхом. Поворошил шевелюру, подёргал себя за усы.

– Ничего ты пока не понимаешь. И я – тоже, – тихо сказал он.

Посидел молча.

– Как ты думаешь, – спросил вдруг. – Почему Маков сам этим делом занимается? Почему не товарищ министра, какой-нибудь Чередов?

– Ну… Может быть, потому, что его главного помощника убили. Как Акинфиев рассказал. Ну, того – Филиппова. Я тебе говорила.

– Да-да, помню. Его, по словам Акинфиева, жандармы и убили. Но Макову-то что за дело? Расследование идёт, ну, пусть даже полиция ведёт параллельное расследование, негласно… Но почему он сам, почему никому не перепоручает?

Соня подумала.

– Должно быть, больше уже не доверяет никому.

Михайлов поднял палец.

– Вот! – торжествующе сказал он. – Теперь понимаешь?

– Что?

Михайлов покачал головой. И даже вздохнул.

– А то. Самое главное.

Он пригнулся к Соне, так, что стул встал на две ножки. Проговорил медленно, внятно и тихо:

– Не только здесь, в этой комнате, у нас с тобой, заговор – вот что. Там, выше – тоже заговор. И, может быть, сидит сейчас какой-нибудь Комаров или Кириллов и сеть плетёт. И нашими руками свои задачи решает. А мы – только пешки в их игре. Да и Комаров – тоже пешка. Хотя ему и генерала присвоили…

Соня порывисто поднялась.

– Ну, это уже из области совсем фантастической. Ты много иностранных романов читал, Саша. Я – пешка?

Она усмехнулась.

– Ну, уж нет… Я в этой игре – королева. Ферзь!

Михайлов поднял голову. Их взгляды встретились. Михайлов не выдержал первым и опустил глаза. Выговорил с трудом:

– Нет, Соня, королева в этой игре совсем не ты.

– А кто же? – требовательным голосом спросила Соня.

«Цесаревна Мария Фёдоровна, – мысленно ответил Михайлов. – Бывшая датская принцесса, а нынче супруга наследника Александра Александровича. Но только вот что. Она сама в игры не играет. Она, может быть, и вовсе про заговор мало что знает. Для неё главное – чтобы цесаревич императором стал. А как? Это её, видимо, мало волнует… Но её тайные желания – один из мотивов заговора. Ведь свита обязана знать, чего желает король… и королева. И предугадывать их желания».

ПЕТЕРБУРГ. АЛЕКСЕЕВСКИЙ РАВЕЛИН.

Май 1879 года.

Комаров вошёл в камеру без стука и без приветствия. Прошёл к столу, сел на стул, подождал, пока Нечаев перевернёт страницу. Когда страница была перевёрнута, Комаров кашлянул и сказал:

– Да вы, Нечаев, провидец.

Нечаев искоса посмотрел на него.

– А вы, Комаров, я вижу, сегодня при параде пришли… Что, неужто генерала дали?

– Дали… Генерал-майора. Я прямо со службы.

– Ну-ну.

Нечаев отложил книгу, потянулся.

– Так что там я ещё провидел, ваше превосходительство?

– Только что пришло по телеграфу: в Киеве по приговору военно-окружного суда повешены террористы Осинский, Брандтнер и Свириденко. Казнь сопровождала игра военного оркестра…

– И что?

– Так ведь оркестр-то играл «Камаринского»…

Нечаев усмехнулся:

– Говорю же, сердце-вещун.

Комаров мрачно посмотрел на него.

– А что оно вам ещё вещует?

– Вещует, что скоро здесь все камеры до отказа будут забиты. То-то весело станет…

– Гм… – Комаров поднялся, оправил шинель. – Не знаю, как насчёт камер… А вот веселья у вас точно прибавится.

Нечаев насторожился:

– Вы это о чём, генерал?

Комаров не ответил.

– Постойте! – догадался Нечаев. – Уж не прощаться ли вы приходили?

Комаров пожал плечами.

Нечаев подскочил с горящими глазами.

– А вот это вы зря… У вас ведь врагов предостаточно.