Сергей Арбенин - Дети погибели

– Знать-то немудрено, – довольный собой, пояснил Петруша. – Ежели генерала похоронили, то генеральша остаться должна. А раз она генеральша – так не про нас. Гусь свинье не товарищ…

Комаров кивнул:

– Да, пожалуй… Бабой её трудно назвать, хотя она, как говорят, и из простых…

Петруша вздохнул.

– Говорю же: генеральша… Ладно. Буду далее страдать…

Спустившись вниз, Комаров сразу построжел. Приказал оробевшему унтеру:

– Сколько вас здесь?

– Жандармов четверо, да ещё двое полицейских из местных…

– Что-то я их не заметил, – сказал Комаров. – А ротмистр Круглов где?

Унтер замялся.

– Должно, у здешнего исправника…

– Ага, у исправника… А может, он купаться пошёл? – Комаров пристально посмотрел на унтера. Тот смутился.

Комаров подумал.

– А почему на улице никого нет? Где эти местные полицейские?

– Ну… – унтер покраснел, как рак. – Они это… Ну, вроде как заместо работников… Картошку в кухне чистят.

Комаров плюнул с досады.

– Дураки! Вы здесь не на отдыхе: вам поручено важного человека охранять! Я сейчас сам заеду к исправнику. И если Круглова там нет…

На глазах унтера выступили слёзы:

– Ваше высокопревосходительство! Я их благородию ротмистру не начальник!..

– Ладно, – сквозь зубы процедил Комаров. – Значит, купаться пошёл… Ну, вот что: сегодня я сюда подкрепление пришлю. А завтра новую команду, а то, я вижу, вы тут совсем оскотинились. Да знаешь ли ты, что это за человек? – Комаров показал глазами вверх, на потолок. – Душитель! Он и вас передушит, если захочет!

– У нас оружие имеется, – робко возразил унтер, почувствовав, что грозу пронесло.

– А где оно, твоё оружие? – повысил голос Комаров. – Оружие, запомни, должно быть всегда при тебе. И чтобы твои скоты тоже постоянно начеку были! Полицейских из кухни долой. Пусть дачу обходят.

– Слушаюсь! – вытянулся унтер.

– Глядите у меня! Убежит – я с вас шкуру спущу!

КОНСПИРАТИВНАЯ КВАРТИРА в Троицком переулке.

Александр Михайлов услышал условный стук, открыл дверь.

– Бог мой… Саша! Да ты зачем здесь?

Баранников, одетый в лёгкий летний костюм, с тросточкой в руке, ввалился в прихожую.

– А где я должен, по-твоему, быть?

– Ну… После дела с Убивцем, я полагаю, ты должен быть где угодно, но уж никак не в Питере.

– Да я уж и собрался было… Но… Ладно, сначала прочти вот это, а после уж расскажу.

Баранников сунул в руки Михайлову небольшой конверт. Снял шляпу, поставил в стойку трость, слегка пригладил шевелюру, прошёл в комнату.

– Ты один?

– А? – Михайлов читал бумагу; поднял на Баранникова отсутствующие, подслеповатые глаза. – Ах да… Один. Аня уже уехала, да и я собираюсь.

– На съезд?

– А? Ну конечно… Постой. Что это за бумага такая? Откуда она у тебя?

Баранников уселся за стол.

– А подбросили.

– Что? Как «подбросили»?

– А так. Подсунул кто-то под дверь моей комнаты… Ты ведь знаешь, где я квартирую? В Кузнечном, на углу с Ямской. Дом хороший, «чистый». Там же, знаешь, писатель Достоевский с семьей проживает. Между прочим, квартиры у нас на одной лестничной площадке. Только он всю квартиру занимает, а господин Алафузов, то есть я, – квартирую у мадам Прибыловой…

– И кто же такое мог тебе под дверь подсунуть? – не унимался Михайлов.

– У-у… – улыбнулся Баранников. – Да уж, не зря тебя величают хранителем и стражем партии… Ну, так я не знаю, кто это сделал. Но, думаю, кроме прислуги, больше некому. Истопник, или прачка… Или мальчик, что у Прибыловой служит. Не знаю. Они во все квартиры вхожи.

Михайлов тоже сел. Положил бумагу перед собой. Протёр и снова надел очки.

– Выходит, что кто-то имеет касательство к твоей прислуге. Жилец. Постой… А уж не сам ли это Достоевский?

Баранников рассмеялся.

– Господин Достоевский таких, как мы, бесами обзывает. И дружит со всякой консервативной сволочью, вроде Победоносцева и Каткова. Да что Победоносцев! Я слышал, он к самому цесаревичу вхож! А уж цесаревича никак к сочувствующим не причислишь! С другой стороны…

Баранников замолчал и лукаво улыбнулся. Кивнул на бумагу:

– Ты её внимательно прочитал?

– Конечно! А что? – встрепенулся Михайлов.

– Нет, ничего… – Лицо Баранникова стало совсем таинственным. – Скажи сначала, что ты полагаешь сделать.

– Надо разобраться…

– А вот с разборками придётся погодить, – серьезным голосом произнёс Баранников. – Если, как тут написано, у Убивца есть близнец, то он наверняка нас ищет. Как пить дать. У близнецов, знаешь, отношения особые, не как у братьев. Они ещё в утробе матери…

– Ну, перестань, – перебил Михайлов. – Сначала скажи: ты в существование этого близнеца веришь?

– Да как же не поверить, если кто-то на такое письмо решился?

Михайлов переставил стул спинкой вперёд, принял обычную для себя позу, положив руки на спинку, и задумался.

– И где же нам его искать?

– А вот это вопрос… У нашего «Всевидящего Ока» разве спросить.

– У Клеточникова? Не хочется его в это дело впутывать…

– Так ведь дело-то, говорю, очень серьёзное. А что, если близнец сейчас по нашим следам идёт?

Михайлов поднял голову и ответил вопросом на вопрос:

– А что, если близнеца не существует?.. Впрочем, ты прав: нельзя исключать такой возможности, и, следственно, это проблема, которую надобно быстро разрешить.

– Ну, так и давай решать, – сказал Баранников.

Михайлов покачал головой:

– Нет, Саша, тебе в этом деле участвовать никак нельзя. Близнец ведь именно тебя ищет. Ты у жандармов засветился, они тебя в лицо знают. Нет, тебе нужно уйти на карантин. И немедленно, слышишь? – он повысил голос.

– Да слышу… Но кого ты ещё можешь сейчас найти? Ширяева нельзя: он заряды готовит. Разве что… Андрей с Александром Первым?

Баранников вопросительно глядел на Михайлова.

– Да, пожалуй… – после паузы выговорил Михайлов. – Я попробую сегодня же связаться с Клеточниковым и встретиться с Андреем. А ты, – ты уезжай, Бога ради.

– Уеду, – ответил Баранников. И хитро усмехнулся: – Но не сейчас. Очень уж любопытно узнать, есть близнец у Убивца или нет… Да и Андрея с Александром предупредить надо: силища у Убивца прямо нечеловеческая. Его убить нелегко. На редкость живучий. Мы ведь его и штыком кололи, и душили, и ранен он был. А всё сопротивлялся… Надо полагать, и братец его той же породы… А за меня не беспокойся. Говорю же, дом чистый, а я без особой надобности днём не выхожу. Да и, если надо, могу каждую ночь квартиру менять.

Он поднялся, пошёл к прихожей, но остановился.

– Так ты, Саша, бумагу внимательно прочитал?

– Да что ты загадки загадываешь? – рассердился Михайлов. – Конечно, внимательно.

– А почерк хорошо рассмотрел? – продолжал допытываться Баранников.