Сергей Арбенин - Дети погибели

Достоевский бросил короткий взгляд на Николая.

– Какое мне дело до Гольденберга? Кстати, вы сами-то – не из их ли компании?

Николай снова смутился.

– Это пока не важно. Речь о другом: некоторые из террористов полагают, что Мирский, как и Гольденберг, тоже может начать давать признательные показания.

– Вот как? Хороших же товарищей воспитывают ваши пропагаторы…

– Дело не в товарищах… Гольденберг обманут. А Мирский запуган.

Достоевский помолчал.

– Есть ли возможность помочь Мирскому бежать?

Николай подумал, нервно поправил очки.

– Безвыходных ситуаций, я думаю, не бывает… Хотя этот вопрос террористами не обсуждался. Мирский, как особо опасный преступник, будет препровождён в Петербург со всей возможной секретностью. Это означает, что трудно будет даже узнать, в каком поезде, в каком вагоне и, наконец, какою дорогой его повезут. Если удастся получить эти сведения, думаю, можно будет попытаться освободить Мирского…

– Ну да, – не без иронии согласился Фёдор Михайлович. – Приблизительно так же, как «освободили » Войнаральского… Смертельно ранили жандармского офицера, осиротив его детей. А жандармы с Войнаральским сумели уйти от погони.

Николай покраснел. Дело в том, что в попытке освобождения Войнаральского он, Николай, принимал самое непосредственное участие.

– Бывает и такое… Но откуда вам всё это известно? – как-то несуразно произнёс Николай и покраснел ещё больше.

– Откуда известно? Да из заграничной печати, сударь мой. Я ведь каждый год бываю в Германии… – Достоевский приостановился, спросил: – Это всё, что вы хотели мне сообщить?

– Всё.

– Тогда прощайте.

– Прощайте, Фёдор Михайлович. Жаль, что я не могу быть с вами до конца откровенен…

– И, конечно, всему виной моя чрезмерная подозрительность, – буркнул Достоевский, и, не оборачиваясь, ускорил шаг.

Николай постоял, глядя ему вослед. Потом влез в пролётку.

– Невский проспект, дом Корфа, – сказал он извозчику.

Ни Достоевский, ни Николай не заметили, как какая-то сгорбленная старуха влезла в следующую пролётку.

– Куды ты прёшь, старая? – злобно спросил извозчик.

Горбунья молча показала ему целковый и, слегка запинаясь, сказала каким-то неестественным ломким голосом:

– Вон за тем господином. В шляпе. Да шибко не торопись…

Байков снова был в сомнении: только что из полицейского управления при градоначальнике сообщили о невероятном случае. Ночью кто-то проник на кладбище Новодевичьего монастыря, раскопал могилу Макова, вскрыл гроб… И привязал полуразложившийся труп к только что установленному чугунному кресту. Привязал, как положено: запястья на поперечине, ноги – вместе. И привязал-то не верёвками, а какими-то окровавленными полосками ситца…

Допрос ночного сторожа ничего не дал: сторож всю ночь не выходил из привратницкой кельи у входа, и будто бы ничего не слышал. А может, и вправду не слышал?

От этой новости Байкову показалось, что комната наполнилась трупным смрадом. Невыносимым, страшным, тошнотворным…

Байков вздохнул, оправил мундир, понюхал для чего-то рукав, и вошёл в кабинет Комарова.

Как и следовало ожидать, Комаров разволновался, хотя и держал себя в руках.

Он лишь стукнул кулаком по подлокотнику кресла и сказал:

– Антоша! Кто же ещё?.. Но как, скажите на милость, ему удалось в три дня добраться от Чернигова до Питера, и при этом миновать все наши заслоны?

Комаров воззрился на Байкова, словно тот действительно мог тут же разгадать этот секрет. Байков помолчал.

– Видимо, он всё же воспользовался поездом… Иначе не получается.

– На поезде… – безнадёжным голосом повторил Комаров. – И никто из жандармов, полицейских, агентов его не опознал.

– Или не видел.

– То есть? – встрепенулся Комаров.

– Ну… – Байков слегка пожал плечами. – Скажем, он ехал на крышах вагонов… Или под вагонами…

Комаров снова вперил удивлённый взгляд в Байкова.

– Но ведь поезда проверяются на каждой большой станции! – возразил он. – Железнодорожники обязаны осмотреть вагоны со всех сторон, в том числе проверить и эти так называемые «собачьи ящики»!

– Ну… – снова протянул Байков. – Антоша мог менять вагоны, или даже поезда. Пересаживаться на уже проверенные…

Комаров поёрзал.

– Да, – сказал он. – Вижу, что этот Антоша может запросто добраться до любого из нас… Интересно, почему же он начал с покойного Макова?

И по этому поводу Байкову было что ответить. Но он промолчал, надеясь, что начальник догадается сам. Комаров тут же и догадался.

– Ба! – воскликнул он. – Да ведь это же намёк! Маков – первый. Кто будет вторым?..

В его глазах, наконец, мелькнул затаённый испуг. Он поднялся и невольно выглянул в окно.

– Надо усилить охрану здания… – сказал он. – По всему периметру. И даже на крыше чтобы караульные дежурили!

Он оборвал сам себя, оглянулся на Байкова:

– Что вы стоите? Немедленно пошлите кого-нибудь в Новодевичий монастырь!..

– Прошу прощения, Александр Владимирович, – мягко сказал Байков. – Кириллов там с утра, его люди собирают улики, опрашивают монахинь…

Комаров вытаращил глаза:

– Мо-на-хинь? – повторил он по слогам. – Он что, думает, что Антоша мог и монахинь подговорить?

И тут же опомнился, остыл:

– Впрочем, да. Возможно, монахини его видели. Он должен был прийти на кладбище засветло, определить, где могила Макова… Привратница, к примеру, могла его видеть. Хотя… Он же мог, при его звериной ловкости, и через стену перемахнуть?

Он вопросительно посмотрел на Байкова.

– Мог, – подтвердил Байков. – Стена там, насколько я знаю, не слишком высока, едва выше человеческого роста.

Помолчали. Комаров сел, соединил кончики пальцев обеих рук.

– Хорошо, – буркнул наконец. – Докладывайте мне о ходе расследования. А сейчас я хотел бы переговорить с подполковником Судейкиным. Пошлите за ним немедленно.

Когда Байков вышел, Комаров задумался. Пытался вспомнить что-то, что мелькнуло в голове во время доклада Байкова. Мелькнуло – и пропало.

Покойник на кресте… Крест. Распятие.

Распятие!

Комаров вскочил, не в силах усидеть на месте. Да ведь Илюшу-то тоже распяли, хотя и на воротах! Значит, Антоша уже знает, как убили его брата? А может, и то, куда пропал Петруша?..

Надо исходить из худшего…

Комаров приостановился, слегка задохнувшись от поразившей его мысли. Да, вполне вероятно, что Антоша знает и истинных виновников, убивших Илюшу! Нет, не террористов. Иначе бы он террориста и вздёрнул бы где-нибудь на видном месте, скажем, здесь же, на Фонтанке, на тех самых чугунных воротах… Но Антоша начал с Макова! Во-он до чего додумался! Или – подсказал кто-то?