Ларри Бонд - Водоворот

Вооружение самолета почти все уцелело. Неподалеку от разбитого самолета члены отряда Мчвенге обнаружили две пятисотфунтовые бомбы, и одна из них, по мнению специалистов, вполне годилась для транспортировки.

Когда грузовик оказался над трещиной, Мчвенге нажал на кнопку, послав электрический импульс по закопанному проводу к пяти фунтам пластиковой взрывчатки «Си-4». Она заменила поврежденный взрыватель бомбы. Двести фунтов минола взорвались прямо под головным грузовиком.

Полковник Васкес увидел взрыв. Незадолго до этого он вышел, чтобы немного пройтись. И не только затем, чтобы генералу было просторнее, — он хотел подумать о будущем, личном и профессиональном. Кастро, конечно, не тиран, из прихоти он никого не расстреливает, но они подвели своего вождя, и теперь ему понадобятся козлы отпущения. Какая судьба его ждет?

Васкес как раз посмотрел на Вегу, сидящего в кузове грузовика, когда увидел яркую вспышку и услышал оглушительный грохот. Перед ним мелькнуло удивленное лицо генерала, который даже не успел поднять глаз от бумаг, когда вся машина оказалась окутана дымом и языками пламени.

Через какое-то мгновение Васкес пришел в себя. Незнакомый солдат тащил его прочь от пламени. От почерневшего, разбитого остова русского «ЗИЛа» поднимались вверх клубы липкого черного дыма.

Васкеса охватила паника, и он схватился за тащившие его руки. Заглянув солдату в лицо, он закричал:

— Кому-нибудь удалось спастись? Где генерал?

— Он погиб, товарищ полковник. Не спасся никто.

Но Васкес не хотел в это верить.

— Может быть, кого-нибудь отбросило взрывом? Может быть, генерала?..

— Нет, товарищ полковник, взрыв был слишком сильным. Все были убиты на месте.

Увлекшись разговором, солдат все еще продолжал тащить офицера. Наконец Васкес сбросил его руки и, шатаясь, встал. Его форма была порвана и почернела от дыма; он увидел, не чувствуя боли, кровь, сочившуюся из нескольких порезов.

Неверной походкой Васкес направился к месту взрыва, и шел так до тех пор, пока ясно не увидел, что от машины остался только голый металлический остов. В деревянном полу кузова зияла дыра диаметром в четыре фута, каркас был весь покорежен, расплавившись от высокой температуры, а потом остыв. Не было видно никаких человеческих останков, и Васкес знал, что тела разнесло на такие мелкие кусочки, какие уже невозможно опознать.

Веги больше нет, погибли Суарес и Гомес, который сидел за рулем. Возможно, нет и других, и ему еще предстоит выяснить их имена. Было жаль товарищей, но в то же время и спокойно за них. По крайней мере, им не придется продолжать долгий путь домой, чтобы предстать перед разгневанным Кастро.

— Товарищ полковник, что нам теперь делать? — Один из лейтенантов, командующий тем, что осталось от роты, смотрел на него в ожидании приказов. Теперь Васкес был среди этого войска старшим по званию. Он снова взглянул на останки грузовика, в котором ехал Вега. Васкес никогда не хотел занять его место.

Лейтенант повторил свой вопрос:

— Так что же нам теперь делать?

Васкес указал вперед:

— Примите немного влево и продолжайте путь.

Телекадры, передаваемые из Кейптауна, во многом были более красноречивы, чем комментарии репортеров.

На изящных колоннах, украшающих здание Парламента, все еще виднелись следы от пуль. В железной ограде не хватало целых секций, а оставшиеся прутья были погнуты или уничтожены взрывами снарядов. Почти не осталось вековых дубов, некогда окаймлявших пешеходную дорожку Гавернмент-Авеню, они были вырваны с корнем и теперь заменены свежепосаженными молодыми деревцами.

Но еще сильнее переменились люди — мужчины и женщины, с сосредоточенными лицами гуськом проходящие через турникет металлоискателя. Большинство были одеты в строгие костюмы; многие держали в руках толстые кожаные портфели. В отличие от прежних законодателей, те, кто собрались на первую рабочую сессию нового конституционного собрания, представляли все расы и этнические группы южноафриканского общества. Некоторые из них были юристами и политиками. Другие — фермерами, врачами, учителями или бизнесменами, — людьми, не имевшими опыта государственной деятельности. Несмотря на их очевидную несхожесть, их объединяла одна общая черта. Все они в свое время боролись против режима Форстера, рискуя свободой и даже жизнью.

«Хотя перед страной стоят бесчисленные проблемы, ясно одно: с апартеидом в Южной Африке покончено.

Теперь, когда так много экстремистов всех мастей убито или посажено в тюрьму, впервые на горизонте забрезжил путь, путь, по которому пока еще разобщенные народы Южной Африки пойдут к общему счастливому будущему. Политические решения, принимаемые на сессиях этого законодательного органа при закрытых дверях, вряд ли будут безупречными, но скорее всего окажутся действенными.

Для новостей Си-Эн-Эн Том Ставрос из Кейптауна, ЮАР».

Камера вернулась в студию телекомпании в Атланте. На экране появилась ведущая.

— В других сообщениях из Южной Африки говорится: известие о том, что добыча полезных ископаемых в Витватерсранде поднялась до пятидесяти процентов от довоенного уровня, привело к падению цен на потребительские товары на биржах всего мира. Министр торговли Рейд приветствовал это известие как «явный признак того, что дестабилизированная мировая экономика идет на поправку».

И генерал Джерри Крейг, и специальный посланник Эдвард Хэрли продолжали оставаться в Дурбане и не спешили перебираться в Кейптаун или Преторию. Частично это объяснялось причинами военного характера. Дурбан занимал стратегическое положение на карте страны, и приходящие в его глубоководный порт суда снабжали американские и британские войска, расквартированные по всей Южной Африке.

Но более важной была причина политическая. Оба они не хотели, чтобы у кого-то возникло малейшее впечатление, будто американское и британское присутствие в Южной Африке активно влияет на становление нового государственного устройства страны. Неудобство постоянных перелетов из Дурбана в Кейптаун и обратно было вполне приемлемой ценой за проведение официальной линии союзников: окончательную судьбу ЮАР должен решить ее народ.

— Только что снял с факса. Это подлинно исторический документ, — Эдвард Хэрли не мог скрыть своего восхищения и в то же время облегчения, которое он испытал. Плюхнув пачку тонких листков на стол Крейга, он рухнул в кресло и шумно выдохнул.

Казалось, что он финишировал на длинной дистанции, а не пришел сюда из своего кабинета. Крейг поднял брови.