Петр Заспа - Торпедой - пли!

Не отпуская микрофон, он опять начал бубнить:

— Товарищ командир, ответьте, это я, доктор Петров.

Солнце, между тем, поднялось в зенит и пекло так, что Артем чувствовал, как у него трещит кожа на затылке. Градус закипания мозгов давно перемахнул предельную черту. Габи переносила жару вполне сносно, но Артем чувствовал, что начинает терять нить разговора и заговаривается.

— Тебе так плохо от жары? — участливо спросила Габи.

— Ничего, ничего, — попытался улыбнуться Артем. — Я человек северный, а ты пожарься, тебе полезно.

Не раздеваясь, он бросился в воду. Ненадолго помогло, но брюки мгновенно высохли и соль теперь жгла кожу, как кислота. Раскалившаяся рубка превратилась в духовку. Артем попытался скрыться в ней от солнца, но тут же выскочил, едва не потеряв сознание. Затем проснулся голод. Он порылся в сумке и нашел два расплавленных батончика гематогена.

— Возьми.

— Что это?

— Считай, что конфета.

Артем разорвал зубами фольгу и почувствовал, как в рот брызнула горячая масса. К горлу тут же подкатила тошнота.

«Этого еще не хватало», — подумал он.

Мало-помалу равномерное пошатывание катера начинало его укачивать. Теперь мысли о еде вызывали отвращение, но появилась жажда. Перегнувшись через борт, Габи намочила куртку и обвязала ее вокруг головы Артема. Стало значительно легче. Он даже попытался сесть, облокотившись о сиденье.

— Спасибо.

Распухший язык еле ворочался. На несколько минут вернулась ясность сознания, и он опять схватил микрофон, вызывая лодку. Но на этот раз из динамика не было слышно даже шума помех.

— Ты разрядил аккумулятор, — объяснила Габи.

В последней попытке привести себя в чувство Артем достал из кармана телефон и воткнул в уши наушники. Но от жары даже любимый «Сквилер» превратился в тягучее и нудное завывание.

— Что ты делаешь? — удивленно тронула его за плечо Габи.

— Тебе не понять, — из последних сил отмахнулся Артем. — Металл не для женского уха.

— О чем ты говоришь?

— Ладно, сейчас поймешь. Подставляй уши.

К удивлению Артема, Габи не сдернула в испуге наушники, а слушала долго и внимательно. Он даже приник к ее голове, прислушиваясь — идет ли музыка? Проиграла одна песня, за ней вторая.

— Ну как? — не выдержал Артем и потряс Габи за руку.

— Мне нравится.

— Что?! Ты что сейчас сказала?

— Я говорю, что музыка странная, но мне нравится.

Артем с недоверием посмотрел на девушку. Признайся сейчас Габи, что она коммунистка, он бы удивился меньше.

— Не ври! С таким шутить — это святотатство! Тебе не обязательно врать для того, чтобы мне понравиться.

— Еще чего! Ты не в моем вкусе. А музыка мне и правда понравилась, хотя я такой никогда не слышала.

Артем вскочил на ноги, откуда только силы взялись.

— Ты поняла, что ты сейчас сказала?! Нет, теперь я просто обязан тебя вылечить! Такой генофонд не должен исчезнуть!

Разволновавшись, он зачерпнул ведром воду и вылил себе на голову.

— А вот давай я поставлю тебе вот это!

Он привалился к ней плечом и отобрал один наушник.

— Это тоже ваши немцы поют.

Артем подставил солнцу лицо и довольно произнес:

— А ты — молодец. Первый раз вижу девушку, которой понравилась моя музыка. Давай все подряд слушать, а я буду рассказывать — кто поет.

Но палящее солнце безжалостно растопило его эйфорию. Из футбольного мяча оно превратилось в затмевающий небо огненный шар. А дальше Артема, что называется, развезло. И уже не помогали мокрая одежда и вылитые на голову ведра. Не обращая внимания на испуганную Габи, он растянулся на палубе и обессиленно закрыл глаза. Тень! За нее он сейчас отдал бы многое. Но солнце проникало всюду. Напрасно девушка шлепала его по щекам и обливала водой. Артем чувствовал, как он сливается с морем, и не было никаких сил с этим бороться. Синее небо смешалось с горизонтом, и вдруг совсем рядом появилась расплывающаяся морда касатки. Казалось, ее пасть растягивается в белозубом оскале и беззвучно хохочет над его мучениями. Где-то он уже видел эту наглую физиономию?

«Коль из стенки лезут руки — не волнуйся, это глюки! — подумал, хихикнув, Артем. — Не переживай, Артемчик-сан, это пройдет! А может, и не пройдет. Глюки, они ведь, как блохи, если поймал, отделаться трудно».

— Артем! Артем! — продолжала трясти его Габи. — Что это? Артем, взгляни!

Но он хихикнул еще раз и перевернулся на другой бок.

Вал воды окатил Артема с головы до ног, и в уши начали проникать звуки. Но главное — он лежал в тени, и не было выжигающего глаза солнца.

— Как же его торкнуло!

Голос показался очень знакомым.

— Поищи у него в сумке нашатырь.

— Может, просто еще одно ведро вылить?

— Не нужно, — прошептал Артем.

— Ну наконец-то! — радостно выкрикнул Сан Саныч. — С возвращением, док!

Командир наклонился и всмотрелся в красное, как у рака, лицо Артема:

— Встать сможешь? Или тебя перенести в медблок?

— Я сам, — ответил Артем и попытался сесть. — А где Габи?

Тут он увидел стоявшую рядом с командиром девушку и успокоился.

— Не бойся, Габи. Ты среди моих товарищей, а этот огромный чемодан — моя лодка.

— Молодец, доктор! — вмешался Дмитрий Николаевич. — Я уж подумал, что у тебя солнечный удар, но ты, я смотрю, живучий как кот.

— Ничего, ничего. Чувствую, обгорел, а так вполне.

— Док, а кого это ты нам привез?

Сан Саныч бесцеремонно осмотрел Габи с головы до ног.

— А впрочем, я знаю. Это и есть та немка?

Артем тяжело поднялся, чувствуя, как каждое движение отдается болью в обгоревшей коже.

— Она спасла мне жизнь. Ее зовут Габи, а еще, товарищ замполит, вы в ней глазами дыру прожжете.

Сан Саныч засмеялся и отвернулся.

— Артем, я хотел бы сразу обсудить с тобой один момент, — командир перешел на шепот. — Ты понимаешь всю щепетильность этой ситуации? Женщина на лодке — это против правил.

— Товарищ командир, вы можете говорить громче. Она нас не понимает. Мне нужно всего пару недель. Я подлечу Габи, и мы высадим ее где-нибудь на побережье. А пока ее можно поселить в медблоке. Только вот Витмана придется выселить.

— Он уже там не живет. Мы переселили его к старпому, он теперь русский язык изучает, — произнес с сарказмом Дмитрий Николаевич.

— А что? — подал голос старший помощник. — Понемногу осваивает.

— Только кроме мата я от него пока ничего не слышал.

— Командир, но с чего-то надо начинать?

Дмитрий Николаевич недовольно отмахнулся и повернулся к Артему:

— Хорошо, доктор. Я вижу — для тебя это важно. А за остальное не переживай. Я прикажу, чтобы никто не шлялся в районе медблока и не беспокоил твою немку.

— Спасибо, товарищ командир. Это ненадолго.