Анатолий Спесивцев - Польский вопрос

Коронный гетман волне спокойно мог бы употребить и слово: "катастрофическим". На левом польском фланге дела разворачивались куда быстрее и печальнее. Увидев расстрел остановившейся первой линии, польный гетман немедленно отправил на помощь первой линии вторую. Учитывая, что часть пространства перед вражескими позициями была блокирована расстреливаемой казацкой артиллерией или бегущими предшественниками, тем на ходу пришлось перестраиваться, из-за чего их ход заметно снизился.

Хо-Урлюк оценил ситуацию и бросил на врагов сразу половину всадников. Зависимых ногаев, попавших в немилость, или просто выходцев из невлиятельных калмыцкий родов… Они с визгом, воинственными воплями, осыпая на скаку врага стрелами, набросились на обе линии поляков сразу. Не прошло и пятнадцати минут, как поляки стали отступать под давлением более многочисленного врага. К моменту сшибки половина калмыкской орды имела почти в три раза больше всадников, чем две польские линии разом. Калиновский запаниковал и направил на выручку отступающим и последние свои три тысячи. Причём даже не пытаясь ими как-то сманеврировать, на увеличение толпы. Неудивительно, что их хватило ненадолго. Калмыки, не имевшие возможности сцепиться с врагами, стали непрерывно обстреливать задние ряды поляков из луков, пуская стрелы по дуге. В отличие от сгинувших гусар, легкоконная третья линия не имела доспехов, этот ливень из стрел непрерывно выкашивал их, выбивал из строя.

Через пятнадцать минут такого бодания поляки побежали. Явившийся на помощь Чарнецкий с резервом пытался их остановить, однако Хо-Урлюк чуть раньше Хмельницкого провёл сходный манёвр. Переформировал оставшуюся половину войска в колонну и направил её вдоль днепровского обрыва. Не только многочисленные, но и неплохо защищённые воины (в отличие от татар, калмыки имели много бронированных всадников) легко прорвались сквозь резерв поляков (храбрец Чарнецкий погиб одним из первых) и совершили охват фланга, заходя полякам в тыл. Чуть позже это проделал и Хмельницкий. Сражение кончилось, началось избиение.

В центре Потоцкому тоже было впору кричать "Караул!". Лишившись возможности стрелять по всадникам, казацкая артиллерия за полчаса превратила польский табор в кучу мусора и груды трупов. Бросая оружие, пехота попыталась бежать, но удалось это немногим. Почти одновременно с переходом бегства из табора в повальное конница коалиции завершила окружение польской армии. Большинство бежавших солдат было настигнуто и схвачено или порублено, спаслись только те, очень немногие, кому удалось съехать без повреждений в овраг или к берегу Днепра.

После окружения польской армии сражение превратилось в добивание упрямых и пленение сообразительных. Последних оказалось большинство. Пехота сопротивляться больше не пыталась и сдавалась охотно.

Поведение польских всадников было куда как более разнообразно. Некоторые отчаянно и умело дрались до смерти или выбивания из седла. Русская шляхта предала свою веру, но выродиться в гламурную бестолочь они не успели, умели местные шляхтичи саблю в руках держать и врагу в глаза смотреть не боялись. Группа окружённых, добиваемых гусар смогла выскользнуть из толчеи схватки и, прорубившись к овражку, побросав своих ненаглядных коней, сбежала, уйдя пешком. Казаки размениваться на преследование нескольких десятков человек не стали.

Другие, испугавшись, пытались драпать назад, но удалось это только самым первым беглецам, бросившимся в бегство в начале сражения. Затем кольцо окружения захлопнулось, попытки его прорвать обычно стоили трусам жизни. Если им не везло быть сдёрнутыми на землю арканом.

Третьи, видя бессмысленность сопротивления, сдавались. Кто-то с надеждой выкупиться из плена и продолжить борьбу, наёмники — просто спасая шкуру. В лёгкой коннице шляхтичей служило не так уж много, а местным жителям простого происхождения или хорватам с валахами умирать за Речь Посполиту совсем не хотелось.

Попала в плен и вся верхушка польского войска. Некоторые, как, например, польный гетман Мартин Калиновский, за своё будущее могли особо не переживать. После того как он стал личным пленником Хо-Урлюка, ему оставалось только ждать выкупа от родственников за своё освобождение.

Совсем по-другому сложилась судьба Станислава Конецпольского, Николая Потоцкого, Адама Киселя и ещё нескольких активистов успокоения Украйны и приведения бунтующего плебса к покорности. Их торжественно, под одобрительные крики, непристойные комментарии и улюлюканье посадили на кол. Колья не слишком высокие, зато толстые, с перекладинами и навесами над ними, чтобы солнце не убило казнимых раньше времени. Чем толще кол — тем мучительнее и дольше умирание, а перекладина не давала возможности колу проникнуть слишком глубоко, обрекая сидящего на смерть от внутренней инфекции. Незадачливым инициаторам захвата чужих земель предстояло самим хлебнуть того лиха, коим они так охотно наделяли всех несогласных с ними. Их даже поили водой и насильно подкармливали жидкой кашкой, заботясь о продлении жизни врагов на радость казацкого войска.

Такую судьбу им и Яреме Вишневецкому определили ещё зимой в Азове. Чтобы лишить врагов умелых и опытных командиров и показать всему миру: издеваться над русскими опасно для жизни и здоровья. Не все поначалу соглашались, уж очень большой выкуп можно было получить за жизни этих магнатов, но именно отсутствовавший сейчас на поле попаданец убедил атаманов казнить их в обязательном порядке, невзирая на упущенную выгоду.

— Воевать с Калиновским или биться с Конецпольским — две большие разницы! — сказал, среди прочего, тогда он. — А драться с поляками нам не раз придётся, просто так они нас на волю не отпустят. Опытные и умелые военачальники во главе врага нам совсем не нужны, никакая плата за их освобождение вреда, который они нам нанесут, не окупит. Мёртвые не кусаются! — очень уместно вспомнил он цитату из блистательного произведения Стивенсона.

Казаки с таким подходом согласились, действительно родственными душами были этому литературному персонажу. Звонкая фраза понравилась всем присутствующим.

— Да и сделать такое послание всему миру не помешает, — продолжил тогда Аркадий. — С теми, кто ведёт себя как взбесившийся зверь, мы и будем обращаться именно как с бешеной собакой!

Настаивая на казни нескольких магнатов, попаданец думал, что их повесят или утопят, но атаманы решили продлить удовольствие, казнь заняла почти неделю, последним сдох на колу Адам Кисель. Единственный схизматик-сенатор, весьма близкий ко двору магнат был искренним защитником православия и одним из самых последовательных врагов казачества. Воевать с казаками боялся, но пакостил им везде, где мог. Очень живучей тварью оказался, не хотел покидать этот мир, даже терпя неимоверные муки. Возможно, потому как догадывался, что его ждёт на ТОМ свете?