Анатолий Спесивцев - Польский вопрос

По дорогам собственно Польши гуляли орды врагов, круша и сжигая всё, до чего могли дотянуться. Тысячи хлопов остались без средств к существованию и толпами бродили по областям, не затронутым нашествием. Толпами потому, что одинокие попрошайки удивительно быстро бесследно исчезали. В польских деревнях любых чужаков встречали неласково, а слабых и беззащитных втихую уничтожали.

Попаданец засомневался. Надо было довести порученное ему дело до конца — сдать ракеты главному атаману, но такую работу легко мог сделать любой другой человек, а у него на Украине было столько дел…

Решив "Зачем нам друзья, если их нельзя попросить о помощи?", обратился к Ивану. Предложил выделить ему дюжину зажигательных ракет, если он возьмётся организовать обоз для переправки остальных в табор главного атамана, Татаринова, под Умань. Он там договаривался о сдаче города. Привыкшие к татарским набегам уманцы попрятали в подземельях под городом всё самое ценное, но ворота открывать не спешили. Учитывая, что хозяина всех окрестных земель Калиновского калмыки уже погнали в степи, ожидая за него выкуп, Татарин был уверен в успехе переговоров.

— А чего я? — удивился Иван.

— Если не ты, то кто?

— Так тебе же поручили!

— А я перепоручил тебе. Сам говорил, что не меньше двух недель ещё здесь стоять, вот и сгоняешь несколько телег под охраной к Татарину под Умань, пока он свет за очи не завеялся. У меня ещё немало дел намечено.

— Хрен с тобой! Только мне ещё ракет выделишь.

— Нет, хрен с тобой! Впрочем, что ты там в шароварах носишь — твоё личное дело. Ракет же я и так тебе вместо десятка дюжину выделил. Хочешь взбесить Татарина? Ему ведь надо все укрепления днепровского Правобережья за лето и осень взять, каждая ракета на счету, новых до зимы не будет.

Споривший без особого накала Васюринский согласился. Ему это действительно было несложно сделать. И Аркадий ни капельки не боялся, что друг без спросу перераспределит столь ценный боеприпас по своему разумению. Вместе с ракетами к главному атаману шла и накладная, за недочёт в таких делах легче лёгкого было попасть на виселицу, много лет избиравшийся куренным атаманом Иван так рисковать жизнью не стал бы. Дружба дружбой, а за недочёты у казаков спрашивали всерьёз.

Скинув с плеч ношу доставки ракет, Аркадий пошёл к своему отряду, чтобы после разгрузки стругов направиться к Чигирину. Однако знакомая до боли сценка остановила его. Какой-то казак, явно из селян, потому что одет был в добротные шаровары и свитку, а не привычное глазу походное казацкое драньё, пытался приручить породистого скакуна. Высокого жеребца гнедой масти с надетым на него дорогим турецким седлом. Чуть более плотного, чем текинец Васюринского, но сразу очень порадовавшего глаз попаданца ростом и силой.

Недюжинная мощь коня чувствовалась по усилиям двух казаков, наверное также недавно оставивших плуг ради сабли, пытавшихся его удержать, пока третий старался взгромоздиться в седло. Конь этому успешно сопротивлялся. Наконец парень оседлал его, но радость молодыка оказалась кратковременной. Несколько раз взбрыкнув, жеребец сбросил с себя незадачливого всадника. Пролетев несколько метров по воздуху, тот с хеком приземлился на спину и затих. Испугавшись, Аркадий подбежал к неподвижно лежащему на спине молодыку.

Совсем молодой, с короткими и редкими ещё усами, возрастом лет двадцати-двадцати двух казак лежал без сознания. В первый момент попаданец даже испугался, что он зашибся насмерть. Лицо было бледным, дыхание незаметным, под глазами выделились тёмные круги. Но наполненный пульс и ровное сердцебиение упавшего говорили об отсутствии фатальных последствий.

Отпустившие коня (отбежавшего совсем недалеко и принявшегося пастись, бросая на людей опасливые взгляды) и подбежавшие к пострадавшему товарищу казаки, такие же молодые и неопытные, с удивлением наблюдали за осмотром. Аркадий тем временем приподнял голову и плечи бедолаги с земли и перевернул его на бок. Вовремя — тот очнулся — и его немедленно стало рвать. Почувствовав, что казак уже в силах лежать на боку самостоятельно, попаданец отпустил его и встал.

Стоявшие рядом хлопцы, брюнет и шатен, смотрели на него растерянно. Привыкнув встречать человека по одёжке, в рангах казаков, одетых, как один, в нищенское рваньё, они путались и терялись, не зная, как обращаться к встреченному человеку.

— Що з ным, пане?

— Та ничого страшного. Забывся колы впав, голову струсанув, тепер треба йому полежаты з тыждень чи два (неделю-две).

— Вы ликарь?

— Не зовсим. Характерник. Москаль-чаривнык.

Ребята дружно перекрестились. Видимо, слышали о нём что-то страшное. Однако мужественно остались на месте. И даже с крестьянской смёткой попытались его использовать.

— А знуздаты коня нам не допоможете?

— Нет.

— Чому?

— Не по вам такой конь. Тому, кто будет упорствовать, одни беды он принесёт.

Парни и сами были такого же мнения, авторитетный среди казаков колдун их в нём только утвердил. Они переглянулись, глянули на ворочавшегося на земле товарища. Заметив попытку пострадавшего встать, отвлёкся от увлекательного дела — выцыганивания понравившегося ему коня — и попаданец.

— Лежи тихо! — гаркнул он на парубка. — Тоби самому ходить пока не можно! Хлопци тебе до лижка (кровати) доведуть.

Увидев, что товарищ успокоился, его непострадавшие друзья сами вернулись к лошадиной проблеме. Чернявый казак наклонился к лежащему.

— Семене, коня продаты не бажаешь (желаешь)?

— Що? — пострадавший, конечно, слышал вопрос, но вот на его осознание в таком состоянии ему нужно было время.

— Коня продаваты?

— А хай йому грець! — простонал незадачливый всадник. — Я на цього чёрта бильш не сяду.

— А вы, пане Москалю, цього коня купыты не хочете? Вы ж чаривнык, що вам якыйсь кинь? Вы ж, говорять, и… того… з рогами здолати (одолеть) можете.

— Сколько хотите за цього чёрта?

— Сто злотых! — не задумываясь, выпалил брюнет, видимо, лидер компании, потому что все разговоры с ужасным колдуном вёл только он.

Аркадий в лошадях уже научился разбираться и с первого взгляда определил, что перед ним турецкий конь, породистый и стоящий раза в два больше названной суммы. Но сразу соглашаться с запросом здесь было не принято, да и не было у него с собой столько денег. Зато был отрез парчи, трофей из Стамбула. Посчитав, что Срачкороб присмотрит за разгрузкой стругов и без него, принялся нахваливать имеющуюся парчу, якобы из самого султанского дворцы (в реальности — из бедестана). Пошли к берегу смотреть товар попаданца.

Сияние шёлка, золота и серебра хлопцев из села просто околдовало. Но весь прихваченный отрез парчи стоил, как прикинул Аркадий, переведя цену из акче в злотые, не менее четырёхсот монет. Отдавать его даже за хорошего коня было бы глупо, о чём он и сказал партнёрам по торгу.