Роман Злотников - Генерал-адмирал

В этот поздний час штабс-ротмистр Канареев, известный всем сослуживцам как человек, чрезвычайно строго относящийся к собственному внешнему виду, а некоторыми знающими его людьми вообще почитаемый щеголем, ничем не напоминал себя обыденного. Поскольку одет он был в поношенный армяк, лапти с онучами, а его лицо украшала косматая борода, каковая раньше могла появиться на щеках ротмистра только в страшном сне. Однако вот появилась, вишь… Да и место, где ротмистр пребывал в столь странном для себя виде, также никак не соответствовало общепринятым представлениям о том, где должно находиться блестящему молодому офицеру. Но Канареева это несоответствие ничуть не напрягало. Наоборот, он был чертовски доволен…

Все началось почти полтора месяца назад. Штабс-ротмистр сидел в своем кабинете и злился. Впрочем, в последнее время это с ним происходило все чаще. И причин тому было множество. Если же вычленить главную для его сегодняшнего состояния, то оной был закончившийся всего лишь двадцать минут назад разговор с начальником Санкт-Петербургского охранного отделения Георгием Порфирьевичем Судейкиным. Да-а, такой выволочки штабс-ротмистр уже давно не получал. И главное — за что? За собственное рвение, по большому счету! И за честность. Нет, теперь надобно держать язык за зубами и в подобных случаях воздерживаться от доклада. А что подобные случаи будут — Канареев не сомневался. Потому что ни на прокуроров, ни на суд, ни, как бы кощунственно это ни звучало, на коллег-жандармов он более не рассчитывал. Всё, борьба с этими взвинченными уродами и хладнокровными убийцами, прячущими свою тягу к вседозволенности и попиранию всяческих норм под прикрытием из возвышенных слов о всеобщем счастии и высшей справедливости, а свою привычку к морфию и кокаину выдающими за первейшее проявление истинной свободы, перешла в другую стадию. Отныне штабс-ротмистр решил почитать ее своим личным делом.

В коридоре послышался зычный голос господина Судейкина. Похоже, досталось кому-то еще, всё никак не успокоится начальник… Штабс-ротмистр скрипнул зубами. И ведь главное — за что?! Никто из законопослушных граждан не пострадал. А ежели четверо подданных Российской империи разнесены в клочья — так и поделом им, нечего было баловаться бомбизмом и химичить взрывчатку на съемной квартире. Тем более с непроверенными компонентами… И судьям опять же меньше работы, а то случаются у них иногда казусы — как, например, с госпожой Засулич. Так ведь нет же, начальство порешило, что Канареев все сделал не так, неправильно и противно закону и заслуживает не просто порицания, а сильнейшей выволочки…

Именно в этот момент в дверь кабинета штабс-ротмистра, где он предавался негодованию, аккуратно постучали. Канареев зло скрипнул зубами: «Ну вот, кого-то нелегкая принесла! Скорее всего Петеньку фон Готтена. Небось на мою кислую физиономию полюбоваться пришел. У-у-у, немецкая морда! Точно уже слухи о моей выволочке по отделению разошлись. Да и то, шеф-то орал так, что явно в коридоре слышно было… Однако почему это он не заходит? Похоже, не фон Готтен, тот бы уже ввалился…» И штабс-ротмистр, кашлянув, громко произнес:

— Да, прошу!

Дверь отворилась, на пороге кабинета возник молодой человек в форме флотского лейтенанта. Штабс-ротмистр озадаченно воззрился на него. Что же такого неслыханного могло произойти, чтобы флотский офицер, белая, так сказать, кость и голубая кровь, оказался здесь, в здании Санкт-Петербургского охранного отделения? Эти же снобы не то что руки таким, как штабс-ротмистр, никогда не подадут — они и заметить не всегда соизволят. Противно, так сказать, их незамутненной дворянской чести.

— Разрешите?

Ого, этот морячок еще и разрешение спрашивает. Интересно…

— Да, прошу вас. — Штабс-ротмистр искривил губы в максимально близком подобии любезной улыбки, то есть сделал все, на что был способен в нынешнем расположении духа.

Моряк вошел и, повинуясь указующему жесту хозяина, опустил свою худую задницу на скрипучий венский стул, стоявший перед столом штабс-ротмистра.

— Итак, чем обязан, милостивый государь?

Моряк глубоко вдохнул, а затем с возникшим в глазах отчаянным выражением произнес:

— Я имею честь пригласить вас для приватной беседы к его императорскому высочеству великому князю Алексею Александровичу.

Штабс-ротмистр ответил не сразу. Пару минут он настойчиво сверлил взглядом молодое и слегка зарумянившееся лицо сидящего перед ним морского офицера. После чего, по-видимому не найдя на лице лейтенанта признаков, указывающих на то, что это дурацкий розыгрыш, неторопливо и этак с демонстративной ленцой спросил:

— И зачем я ему понадобился?

Лицо лейтенанта озарилось улыбкой, сразу же сделавшей его похожим на мальчишку, а не на солидного морского офицера, каковым он все это время пытался выглядеть. Похоже, этот крайне невежливый (особенно учитывая особу, от которой исходила просьба) вопрос ему очень понравился.

— Этого я не знаю, — голос лейтенанта также был пропитан нотками удовлетворения, — но смею надеяться, что его императорское высочество сам вам все объяснит.

— Вот как? — Штабс-ротмистр удивленно и даже несколько картинно вскинул брови. — И откуда же его императорское высочество обо мне узнал?

— А он о вас еще и не знает, — с простодушной улыбкой сообщил ему лейтенант.

— Как это?

— Его императорское высочество поставил мне задачу найти жандармского офицера. И я подошел к ней с инженерной точки зрения, то есть попытался сформулировать некие требования к тому, каким должен быть этот офицер… ну, какими качествами обладать, каким складом характера, навыками, умениями… и так далее.

— Хм… — Штабс-ротмистр окинул моряка заинтересованным взглядом. — И как же вам удалось это сделать?

Лейтенант смутился:

— Ну… я это… подумал. Потом порасспрашивал других… и его высочество тоже.

— Постойте, — прервал его Канареев, — каких других?

— Так его высочество не только мне такую задачу ставил, а еще и другим слушателям моего курса Морской академии.

— И что?

Лейтенант пожал плечами:

— Ничего. Те, кого привели они, его высочеству не подошли.

— А если не секрет, можете назвать фамилии этих господ?

— Лейтенант Ганушкин, мичман Разумовский…

— Нет, я имел в виду моих коллег из жандармского корпуса, которые уже имели честь предстать перед очами его императорского высочества.

— А… нет, тех я не знаю. Хотя… по-моему, фамилия одного звучала — что-то вроде Штерн…

— Вот как? — Штабс-ротмистр задумался. Штерна он знал. Тот был известным лизоблюдом и очень ловким карьеристом, но в уме и хватке ему было не отказать. Так что шансом приблизиться, а то и войти в ближний круг члена императорской фамилии он должен был воспользоваться на все сто. Просто в лепешку разбиться должен был. Интересно, почему Штерн не подошел? — А вы не скажете, почему его отвергли?