Роман Злотников - Генерал-адмирал

Тот добродушно усмехнулся:

— Справлюсь, отчего ж не справиться. Да и не в одиночку вовсе — Викентий Зиновьевич себе толкового заместителя подобрал. И… — Он запнулся, но потом произнес достаточно твердо: — Яков Соломонович тоже не сразу меня покинет. Поможет на первых порах.

Я кивнул. Вопрос был, в общем, риторический. Всё давно уже обсудили, все решения приняты, обязанности распределены. Канареев мне нужен был там, куда я отправлялся. Кац тоже, хотя и не сразу. Так что, даже если бы произошло невероятное и Курилицин почему-то заявил, что не справится, все равно изменить ничего было нельзя. Я бы скорее остановил все свои проекты в России, коих насчитывалось более десяти, чем отказался от запланированного путешествия в Трансвааль. Дело в том, что именно в этом пока еще независимом государстве буров располагались самые богатые запасы золота. В покинутом мною времени подсчитали, что если за всю историю золотодобычи, то есть за несколько тысячелетий человечество, по оценкам аналитиков, добыло около ста двадцати тысяч тонн золота, то на долю золотых рудников ЮАР из этого количества приходилось более сорока семи тысяч тонн. То есть сорок процентов. И это всего за сто с небольшим лет. Я из этих сорока семи тысяч рассчитывал на тысячу, которую собирался добыть за десять с небольшим лет — пока англичане не заберут Трансвааль себе. Нет, если бы удалось добыть больше или удержать Трансвааль от захвата англичанами еще на несколько лет, отказываться я от этого не стал бы. Но все зависело от цены. Войны России с Англией мне было не нужно даже за лишнюю тысячу тонн золота. И уж тем более не нужно было, чтобы в будущей мировой войне Англия оказалась на стороне Германии. Поэтому Трансвааль, скорее всего, придется сдать. Хотя для того, чтобы победа в будущей Англо-бурской войне обошлась англичанам куда как дороже, чем в уже известной мне истории, я собирался предпринять все возможные усилия.

— А как дела с бакинскими проектами?

Канареев и Курилицин переглянулись, но ответил снова Мефодий Степанович, хотя эти проекты находились в прямом ведении штабс-ротмистра. Я участвовал в них пока только деньгами. И единственное, чем занимался в связи с ними мой штаб, — это контролем за расходованием средств. За этим, естественно, следил Кац, но опосредованно, по платежным ведомостям, счетам, выпискам о движении средств и письменным отчетам о расходах господ купцов и промышленников, добываемым как раз в основном подчиненными господина Канареева. А что вы хотели? Отдел штабс-ротмистра был в созданной мной структуре самым большим. У Каца работали четверо, у Курилицина — трое, а численность сотрудников Канареева уже перевалила за две дюжины, и я вполне ясно осознавал, что это далеко не предел. А общее число всех, заключивших со мной договоры, с учетом тех, кто был отправлен на стажировки и изучение передового опыта за рубеж, приближалось к сотне.

— Долги Ротшильду господа Бунге и Плашковский погасили. Дополнительные траты… в пределах.

Я кивнул. Значит, господа нефтепромышленники в наш совместный с ними карман залезли не слишком глубоко. Но все-таки залезли. Хорошо. Будет тема для выволочки. Тем более что главное они сделали, а именно — сорвались с крючка Ротшильдов. Первоначально я не собирался влезать в бакинскую нефть, у меня были планы на месторождения в районе Альметьево. На будущее. Причем на относительно далекое. Лет эдак через пятнадцать — двадцать. Но когда Кац принес мне очередной анализ состояния дел в различных отраслях российской промышленности — он теперь готовил мне отчеты раз в квартал, — я понял, что влезть придется. Потому что, если ничего не предпринимать, бакинские нефтепромыслы почти полностью перейдут под контроль двух фамилий — Нобелей и Ротшильдов. И если Нобелей еще некоторым образом можно было терпеть, все-таки на данный момент они являлись подданными русской короны, то насчет Ротшильдов никаких сомнений у меня не было. Нет, поймите меня правильно, я совершенно не против иностранных инвестиций. Сам собираюсь этим заняться. Но отдавать контроль над целой отраслью иностранцам — просто верх идиотизма. И вообще, когда в стране имеется сотня корпораций уровня «Сименс», «Тойота» или «IBM», действительно не так важно, кому принадлежат двадцать или тридцать из них. Но стоит превысить определенную планку — и всё, эта страна перестает контролировать собственную экономику. Вы скажете — а не бог бы с ним? Тем более что иностранные корпорации строят за свой, а не за наш счет новые производства, платят нашим людям деньги, отчисляют в нашу казну налоги, внедряют новые технологии и, что очень важно, приносят свои, чаще всего даже более высокие, чем местные, стандарты в области безопасности, экологии, надежности. Да, все так, и честь им за это и хвала — для того они и нужны, для того и пускаем. Но все это хорошо, пока… все хорошо. А вот когда начинается очередной кризис, падение производства и всякие другие бяки, увы, при рыночном ведении хозяйства совершенно неизбежные, тут же выясняется интересная разница. Там, где страна сохранила контроль над своей экономикой, присутствующие на ее территории господа иноземцы вынуждены играть по правилам: вкладывать деньги в использование самых передовых технологий, издержки сокращать разумно, с осторожностью, предпринимать усилия, чтобы удержаться не только в правовом, но и в нравственном поле, разделять тяготы с персоналом и так далее… А там, где этого нет, — получите закрытие производства и выкинутых на улицу рабочих и инженеров без выходного пособия либо нещадную эксплуатацию с полным забвением техники безопасности и экологических норм: давай-давай, сейчас главное — прибыль, главное — удержать на плаву головную компанию, а все претензии — в международный суд. Тут вам не ваше собственное государство. Забудьте. Тут правовое поле, сформированное капиталом, центры принятия решения у которого находятся за вашими границами. И теперь извольте играть по его правилам.

Так вот, совсем не допускать Ротшильдов в русский нефтяной бизнес я не собирался. Зачем? Пусть приходят. Пусть вкладываются. Пусть развиваются. Я даже помогу. По дружбе. В обмен на будущую помощь на европейских рынках. Но максимальной долей, которую они должны были получить, я определил двадцать процентов. Добиться же этого можно было только в том случае, если войти в капитал компаний, которые уж задолжали Ротшильдам. Причем вследствие спровоцированного ими самими резкого падения цены керосина на европейском рынке, которое и должно было привести должников в широкие объятия Ротшильдов (думаете, это подлость? Да упаси боже — обычная рейдерская практика), ожидать быстрых прибылей пока было невозможно. И вообще, в это время нефтепромышленники отнюдь не считались ухватившими удачу за хвост — основные деньги приносил такой бизнес, как строительство и эксплуатация железных дорог. Вот там были олигархи. А нефтяники пока больше перебивались с хлеба на воду. Ну кому тут особенно нужен керосин (бензина-то вообще еще не производится)? Корабли и паровозы ходят на угле, самолетов и автомобилей не существует, керосиновые лампы уже начали заменяться электрическими, так что рынок сбыта на данный момент крайне узок. Но я-то знал, что это пока…