Олег Кулаков - Нукер Тамерлана

“Господи, разве я мог подумать, что будет так легко? Я охаял его, он охаял меня — равновесие соблюдено…” — Дмитрий рассмеялся бы снова, позволь обстоятельства. Он чуть прищурился и поморгал веками, словно размышляя.

— Ты прав, — спокойно согласился он после минутного молчания. — Я глупец.

Тамерлан, видимо, ждал дальнейшего самоуничижения, которого не последовало. Твой ход, Хромец, твой ход…

Тимур положил четки на больное колено и погладил.

— А если я велю тебе презреть обычаи твоего народа и отправиться выполнять мою волю? Пленники должны быть уничтожены — только дурак может не сознавать опасности, которую они несут в себе. Как ты поступишь?

Дмитрий отвернулся от Хромца и повернулся к стене шатра. Синий бархат, расшитый серебряными и золотыми звездами.

— Ослушаться я не посмею — я же принес тебе клятву, — ответил он. — Но после смерти последнего презренного пленника мне придется убить себя, бросившись грудью на меч, чтобы моя кровь смыла с него позор. Если мое имя так и останется опозоренным, то хоть меч будет очищен от скверны, чтобы принять другого воина.

— Почему ты так беспокоишься о своем мече?

— Всевышний сначала создал меч, а потом — человека для меча, — сказал Дмитрий. — Предназначение меча — звенеть в победных битвах, а предназначение воина — помогать ему в этом.

Тамерлан переглянулся с Идигу Барласом. У коренастого полководца просто голова кругом шла: он то и дело невразумительно крякал и хлопал себя по ляжке. Замершие стражники — и те обалдело переглядывались.

— Такова вера твоего народа? — спросил Хромец.

— Такова, — отрезал Дмитрий. — И она истинна. И на чужбине меня встретил меч, подобный тем, какие куют у меня на родине. Он ждал меня здесь.

— Однажды ты бился в поединке и отдал меч, чтобы сражаться ножом. Противник был недостоин твоего меча?

— Именно так…

— Удивительный народ… — медленно проговорил Тамерлан.

Тишину, вдруг воцарившуюся в шатре, нарушал единственный звук — тихое поскрипывание или царапанье, словно где-то скреблась мышь.

“Что это? — подумал Дмитрий. — В шатре я, Хромец, Идигу Барлас и куча стражи… И чтец, — вспомнил он. — Неприметный чтец. А сейчас он, наверное, писец. Записывает мою сказку тысячу и одной ночи”.

Проверить предположения он не мог: чтец оставался вне поля зрения. Дмитрий не отрывал взгляда от Тамерлана, а тот, чуть улыбаясь, пощипывал рыжую бороду. Наконец ласково сказал:

— Ты силой ворвался ко мне и учинил драку, но я не гневаюсь — ты пришел искать справедливости. Вот мое решение: не делай того, что противно воинской чести твоего народа.

Дмитрий расправил плечи и вздохнул.

— Воистину ты мудр и справедлив, хазрат эмир, — сказал он, поклонившись. — Я горд, что служу тебе.

Тамерлан знаком велел страже убраться, а сам смотрел на Дмитрия. Выражение зеленых глаз Хромца изменилось, но Дмитрий не мог пока понять, в чем дело. Стражники ушли — признак хороший, а что дальше?

— Ты говоришь, меч ждал тебя на чужбине? — спросил Тамерлан. — Разве ты, воин, проделал столь далекий путь в мое государство, чтобы служить мне без оружия, брони и обуви?

“Он не спросил, где моя родина. Не спросил, куда я подевал своего коня, — подумал Дмитрий. — Он уже знает все мои байки”. И вдруг понял все — и мысленно проклял свою безмерную тупость. Озарение было мгновенным и ужасающе простым: Хромец ломает голову над той же загадкой, что и он: как Дмитрий попал сюда? Вот и весь сказ. Путешествуй Дмитрий чин чином — богатырь на добром коне, то да се, — слухи летели бы впереди, как птицы. И два с лишним метра роста для нынешних времен — это слишком. Вот Хромцу и непонятно, откуда эти два метра взялись и как к нему притопали. “Джафар… — подумал Дмитрий. — Кривой стукач. Да я тебя расцеловать готов, если бы ты только знал это”.

— Ты отказываешься отвечать? — нахмурился недовольный его промедлением Тамерлан.

Дмитрий посмотрел на Идигу Барласа, который в свою очередь с большим неодобрением поглядывал на него. Как жаль, что Тамерлан не один…

— Я не могу ответить. Хотел бы, но не могу.

Тамерлан сощурился, пристально глядя Дмитрию в лицо.

— Поясни, что означают твои слова?

— Странную историю я расскажу тебе, хазрат эмир: я помню, как попал в твой сад. Но не помню, как попал в твою страну, как добрался до нее. Словно что-то лишило меня памяти, но что? Я тоже не помню. Память о путешествии будто вышибло крепким ударом…

— Клянусь Аллахом, такое бывает, — подал вдруг голос Идигу Барлас. — Помню, в Грузии сотнику Имир-беку свинцовый шар из пращи в затылок угодил. Свалился он с коня, очнулся, глазами хлопает и спрашивает: “Кто я? Где я?” Мать родную забыл, как себя самого зовут, забыл… Зовешь его: “Имир-бек!” — а он будто и не слышит… Трясешь за плечо, а он: “Это ты меня зовешь? Это я — Имир-бек? А ты кто такой?” А мы ж мальчишками вместе росли… Помнишь его? Помнишь Имир-бека, а?

Тимур коротко кивнул Идигу Барласу. Коренастый и бородатый полководец шмыгнул носом.

— Вот… — удовлетворенно произнес он и спросил: — Эй, ун-баши, может, и тебя невзначай чем-нибудь по башке приласкали? — Идигу Барлас поднял мозолистую от сабли квадратную ладонь и хлопнул себя по чалме.

Дмитрий мысленно поблагодарил за неожиданную поддержку и ответил:

— Не помню.

— Видать, крепко тебя… — прокомментировал Идигу Барлас.

Тамерлан задумчиво играл четками.

— Я очнулся раздетым догола, словно меня ограбили во сне, а вокруг был песок. И было жарко, очень жарко — не так, как у меня на родине, — спокойно продолжал Дмитрий. — Я не знал, где я и как сюда попал, поднялся и пошел, куда глаза глядят. Увидел людей и пошел к ним. Люди меня испугались и стали кидаться камнями, стараясь прогнать. И я ушел. Вышел к реке и поплыл по ней. Я случайно набрел на сад вокруг твоего дворца, приняв его за рощу. Когда я жил среди своего народа, до нас доходили рассказы, что в неких далеких и жарких землях живет непобедимый воитель, чьи волосы рыжи, а глаза зелены, как морские волны. Мой народ не знал, легенда ли ты или существуешь на самом деле. Прости, эмир, слухи донесли до нас и о твоем увечье. Когда я увидел тебя, то сразу же понял, кто передо мной. И понял, где я… И мое удивление было столь велико, что… мозг мой загорелся, словно в огне: я не мог понять, как попал в страну, столь далекую от моей земли, ничего не помня о проделанном путешествии, — закончил он.

Тамерлан слушал, всем телом подавшись вперед.

— Поистине твоя история удивительна, — тихо произнес он, сжав четки в кулаке.

— Ты можешь мне верить, хазрат эмир, а можешь не верить, — сказал Дмитрий. — Но я клянусь мечом: все, о чем я тебе поведал, истинная правда, — и, придав лицу благоговейное выражение, он погладил рукоять бастарда.