Олег Кулаков - Нукер Тамерлана

Тамерлан отвернулся, поигрывая четками.

— Это правда, что не подслушал слово пропуска? Что сказал: “топор” — лишь потому, что увидел воина с топором?

“Совсем я тебя запутал”, — посочувствовал Дмитрий мысленно.

— Правда. Я шел к тебе искать справедливости. Как же могло быть иначе?

Хромец молчал долго. Очень долго.

— Я хотел бы узнать о твоем народе побольше. Я пришлю к тебе писца. Ты расскажешь ему все, что сохранила твоя память о твоем народе и крае, где вы обитаете, — наконец сказал он.

— Как скажешь… — низко склонился Дмитрий. Тамерлан раздвинул рыжие усы в добродушной улыбке. Но зеленые глаза остались холодны, как лед.

— А теперь ступай, — сказал он. — И запомни: я запрещаю тебе самовольно являться ко мне. Призову — придешь. Это мое повеление.

— Блаженный, — растерянно произнес Идигу Бар лас, когда тяжелый полог упал за спиной Дмитрия. — Силой и храбростью чисто лев, говорят, а умом… Он — твой Рустем, а ты — Кей-Кавус…

Но Тимур не слушал, думая о негаданном визитере. Слухов об иноверце-великане он знал, пожалуй, побольше, чем Идигу Барлас. Кривой Джафар из кожи вон лез, чтобы угодить эмиру. Тамерлан и глазом не моргнул, когда гигант ворвался в шатер, разметав по углам стражу, — лишь взялся за висящий на поясе нож, ожидая развязки. Даже злые языки врагов не могли обвинить его в трусости — страха эмир не ведал. Осторожен был, но осторожность и страх — суть вещи разные.

— Оставь меня, — сказал он, прервав болтовню Идигу Барласа.

Тот умолк на полуслове. Когда Тимур говорил подобным тоном, лучше было повиноваться беспрекословно.

— Угу, — буркнул он и, кряхтя, поднялся с подушки.

Тимур взглянул на чтеца. Тот понял и без слов: закрыл книгу, согнулся в поклоне и немедленно исчез.

— Идигу! — окликнул Тимур старого друга, который уже занес ногу над порогом.

— Что? — оглянулся тот.

— А… Нет. Ничего, — махнул рукой Тимур.

Удивленный Идигу Барлас только пожал плечами и удалился, что-то бурча под нос.

Оставшись один, Тимур поднялся и, припадая на больную ногу, направился к матерчатой стене шатра, раздвинул тонкий войлок и прошел в образовавшуюся щель, оказавшись в маленькой комнатке. Низкое ложе, покрытое ковром, бронзовая жаровня, большой ларь — вот и вся обстановка. Когда ночи были холодными, он спал здесь. В теплые ночи предпочитал ночевать на свежем воздухе. Тимур постоял, чтобы глаза привыкли к полумраку, а затем уверенно захромал к ларю. Подняв крышку, достал оттуда кубок, потом кувшин и наполнил кубок темным ферганским вином.

Тимур опорожнил кубок и отер рыжие усы ладонью. Облизнул губы, снимая языком терпкий вкус вина. Присел на ларь, вытянув негнущуюся ногу. И задумался.

Среди сплетен о гиганте, которыми потчевал Тимура Кривой Джафар, одна заинтересовала Тимура особенно. К иноверцу ун-баши прикипел дервиш из джавляков и принялся обучать его грамоте. Это и удивило Тимура. Сам он ни читать, ни писать не умел. И прекрасно без этого обходился. Но, по словам маркитанта, выходило, что не иноземец напросился в ученики к святому человеку, а дервиш взялся обучать его по собственному почину. Более того, откуда пришел каландар [34]— неизвестно. К войску пристал где-то под Кабулом, но откуда явился, никто не знает. Среди дервишей пользуется большим уважением. Шейх, не иначе…

И Тимур велел привести дервиша, приказав не говорить, кто именно призывает его: пусть скажут, что знатная госпожа просит погадать, путь позвенят монетами, чтобы подсластить просьбу. (А если джавляк вдруг не захочет идти — сунуть головой в мешок и все равно приволочь.) И потому эмир ожидал, когда приведут дервиша, не в своих апартаментах, а в палатке наложницы.

И джавляка привели.

* * *

При виде Тимура Як Безумец остановился у порога, скрестил руки на груди и склонил бритую голову к левому плечу. Ни один мускул не дрогнул на безбровой физиономии, словно не эмира увидел он перед собой, а простой валун, лежащий на обочине.

Тамерлан неторопливо разглядывал видавшее виды рубище, укутывавшее плотно сбитое тело дервиша. На веревочном поясе болталась чашка для подаяний — вытертая до блеска половинка скорлупы кокосового ореха.

Як Безумец возвел очи к шелковому потолку палатки.

— Откровение дается лишь тому, кто способен познать его смысл, — вдруг произнес он, ни к кому не обращаясь. — А путь познания подобен крутой лестнице, ведущей на верх минарета, и лишь глупец пытается преодолеть его, прыгая через ступени.

Голос у дервиша оказался грудной, глубокий. Говорил он негромко, но Тимур услышал все до последнего слова. Вопрос, готовый сорваться с губ эмира, так и не слетел с них. Тамерлан закусил рыжий ус.

Джавляк отлепил взгляд от потолка и бесцеремонно уставился на Тимура. Он молчал. Молчал и эмир. Тишину нарушало лишь сухое потрескивание фитилей в горящих лампах.

— Тебе погадать, эмир… — нарушил молчание джавляк. Он произносил слова без всякого выражения, и было непонятно, спрашивает дервиш или нет.

— Откуда ты пришел ко мне, святой брат?

— К тебе я пришел из твоего же стана, — ровным тоном ответил Як Безумец.

— Из каких мест ты пришел в мой стан?

— Из таких, где меня теперь долго не будет, — последовал равнодушный ответ.

Тимур и бровью не повел. Он видел, кто стоит перед ним. Для “следующих путем упрека” вызов и дерзость — обычное поведение. Дикий бык — образец кротости по сравнению с каландарами. От дервиша прямо-таки разило винными парами, перешибавшими благоухание благовонного масла в лампах, но стоял он прямо, не качался.

— Не хочешь ли выпить вина, святой брат? — усмехнувшись, поинтересовался Тимур.

— Я всегда его хочу, — отозвался Як Безумец тоном, в котором не ощущалось даже намека на заинтересованность.

По знаку эмира появившийся из-за занавески раб подал джавляку чашу. Тот обратил на подношение отсутствующий взгляд, только когда чаша с вином появилась у него перед самым носом. Он взял ее твердой рукой и вылил в рот, брызгая вином на грудь, а пустую чашу просто бросил под ноги. Вместо слов благодарности он выпучил глаза и звучно рыгнул.

— Еще хочешь? — поинтересовался Тимур вкрадчиво.

Дервиш молча переломился в поясе, поднял с пола чашу и без слов протянул перед собой. Выпив вино, он опять бросил чашу под ноги. На голом подбородке джавляка повисла крупная винная капля, но тот и не подумал утереть мокрый рот. Подставив ладонь под подбородок, Як Безумец дернул шеей. Капля сорвалась и шлепнулась на подставленную руку. Джавляк медленно облизал ладонь и вытер о грязную полу.

— О каком Откровении ты говорил, святой брат? — спросил Тимур.

— Я говорил об Откровении… — джавляк провел кончиком языка по верхней губе, — об Откровении Всемогущего и Милосердного… — Дервиш смачно причмокнул. — Об Его Откровении…