Анатолий Лернер - Город двух лун

— Иисус скоро сам всё предъявит, — загадочно сказал учёный и улыбнулся.

— Ну, а пока этого не произошло, — не менее загадочно улыбнулся полковник, — и Одед Голан, и вы находитесь в тюрьме. И знаете почему?

— Значит это кому-нибудь нужно! — Ухмыльнулся Михаил.

— Так сказал когда-то поэт. Красиво, но неопределённо. Хотите, мы попробуем разобраться кому конкретно это нужно?

— Хочу.

— На все вопросы не отвечу, но чем смогу, помогу.

— Сашка Бубен, — осторожно назвал имя Михаил.

— Я вижу, вы зря времени не теряете. Похвально! Ну что ж. Извольте. Бывший бизнесмен. Игрок. Промотал чужие деньги. Был вызван на стрелку с одним авторитетом по кличке Кольт. — Полковник внимательно посмотрел на Михаила, но тот внимательно его слушал, не проявив никаких эмоций.

— Под железнодорожным откосом была найдена обгоревшая машина. В ней три трупа. Личности погибших установлены. Это агент ФСБ Юрий Иванович Желудёв, известный в криминальном мире под кличкой Кольт, и двое его телохранителей из криминального мира, Сергей Николаевич Лапузин (Пузо), и Владимир Григорьевич Кожин (Жмых). Уцелевшие фрагменты с места аварии содержали отпечатки пальцев Бубенцова Александра Ильича (Бубна). А также, следы его крови.

— Где он сейчас?

— Освобождён.

— Значит, он не убивал?

— Как выяснило следствие, джип Кольта грубо нарушил правила дорожного движения. Кольт пытался проскочить железнодорожный переезд при закрытом шлагбауме. В результате, машину снёс состав. Бубен был свидетелем происшествия. Он подобрал кое-какие вещи с места аварии. Среди них — ваши свитки.

— Это не мои свитки, полковник. И что он с ними собирается делать?

— Он уже передал их заказчику и получил расчёт. Но, похоже, в его планы не входит возвращать деньги ни вам, ни кому бы то ни было.

— Полковник, я повторяю. Это не мои свитки. — Простонал Михаил. — Клянусь, что это так. И денег я за них не ожидаю.

— Минуточку! Что значит не ваши свитки? — Недовольно произнёс Сергей Валерьянович. — Вы же дали показания, что собственноручно изготовили свитки. Так?

— Так.

— Вот и прекрасно. Больше ничего не нужно. Я обещаю вам, что мы с вами поимеем с этого кучу бабла! — Расчувствовался полковник, но прикусил губу, и сказал.

— Я буду этим заниматься очень серьёзно. Статьи читали?

Михаил кивнул. — Наши специалисты работают. Так что вы говорите, что ваше изделие пропало за день до того, как были похищены оригинальные свитки?

— Да.

— А как вы объясните то, что ваш сын в Израиле прогуливается рядом с человеком, представляющим рынок «чёрной» археологии? — Полковник ткнул пальцем в фотографию, на которой были запечатлены Одед Голан, Антон и Ашан.

— Что это за игры? — Вы можете выказывать, таким образом, неуважение к следствию, но не к собственному продюсеру. Давайте уже сотрудничать, и перестаньте вести меня по ложному пути. Человеку в вашем положении следовало бы быть несколько мудрее.

— У Антона — копия, снабжённая заключением о том, что это единичное тиражирование оригинала свитков, находящихся в работе отдела древностей Института Археологии. Сам Хазаринов настоял на заключении экспертизы.

— Зачем ему это было нужно? — Не мог взять в толк полковник. — Создание копии, привлечение израильских экспертов? Что это за ход такой? И почему вы сразу всё это не рассказали?

— Потому что к свиткам было приложено моё заключение.

— Теперь понятно.

— Испугался.

— Вы говорите, что Хазаринов собирался передать свою тяжкую ношу в руки учёных. Кому конкретно?

— Мне.

— И почему он этого не сделал?

— Не успел. Оригинал похитили.

— А не хотел ли он оригинал заменить вашей копией?

— Вы считаете, что кто-то мог подговорить старика сделать копию с целью подмены?

— Да, именно это я и думаю. Ведь, насколько я понял, ваша копия фотографически точна.

— Я не считаю, что на старости лет Хранитель выжил из ума. И не думаю, что, храня столько лет реликвию, старик решил напоследок подзаработать.

— Заказал у вас копию, — стал загибать пальцы полковник Скрипник, — получил заключение учёных о том, что свитки не являются оригиналом…

— Ход ваших рассуждений понятен. Только, извините меня, это не ход мысли, а полное отсутствие здравого смысла!

— Ладно, скажите, а что вы ощутили, когда получили такой заказ?

— Я радовался!

— Чему вы радовались?

— Тому, что у меня снова появилась работа.

— Это же, в каком смысле?

— В смысле, что к тому времени я уже год как не работал. Сидел дома, раздражал всех своим бездействием.

— Значит, решили подработать.

— Я зарабатывал на кусок хлеба! Мне платили мою преподавательскую зарплату, за каторжную работу. Но всё равно, это был праздник. Осознание того, что за две тысячи лет я буду третьим, кто изготавливает копии этих свитков, вселяло в меня мистический холодок. Иногда я замечал, что работа идет сама, помимо моей воли, а порой и без моего участия.

— Как такое возможно?

— Я тоже этого раньше не наблюдал за собой. Но то, что я видел во время работы, меня сильно позабавило. Я не вникал, почему это происходит. Я был счастлив.

— Хранителю ваша работа понравилась?

— Да. Очень!

— А он вам не говорил, насколько ваши свитки близки к оригиналу?

— В том-то и вся фишка, что мне удалось создать фотографически точную копию свитков, хранившихся у старика. Но разница всё равно есть. Моя копия — свежая, а оригиналу — две тысячи лет.

— А что старик? Хазаринов?

— Он тут же вернул мне копию и попросил показать её экспертам.

— И что сделали вы?

— Написал специалистам в Израиле, и, снабдив копию бланком ДВО РАН с заключением экспертизы, передал свои свитки сыну.

Полковник встал, и, подойдя к окну, одёрнул штору, а Михаил снова услышал неистовую силу ветра.

— Когда-нибудь такой же ветер снесёт нас на хрен с этой сопки! — Сказал Полковник.

— Да вы поэт! Сергей Валерьянович! — Воскликнул Михаил, удивляясь тому, что часом ранее он сам похожими словами передал суть настроения, овладевшего полковником.

— Как вы думаете, — спросил полковник, зябко задёргивая штору, — почему Голан так долго не предъявлял своего приобретения?

— Наверное, не спешил верить в удачу. Представьте себя на его месте. Вы отдаёте оссуарий на экспертизу археологам. А те определяют, что возраст ящика насчитывает два тысячелетия. Так?

— Так.

— И что потом?

— Результаты экспертизы — хороший повод обнародовать находку. — Замечает полковник. — Сделать сенсационное заявление, создать ажиотаж. Реклама, пиар.

— Наверное, как продюсер, вы правы.

— Нужно грамотно построить компейн на том, что Израильский окружной суд признал не только подлинность ковчега, но и само существование Йакова, Иисуса и их отца, Иосифа.