Анатолий Лернер - Город двух лун

— Я хотела бы всё-таки узнать, — со слезами в глазах произнесла Ребекка, но цыганка не дала ей договорить.

— Гадать я тебе не буду, — сказала она тоном, не терпящим возражений. — Ты под присмотром и защитой своего Бога. Приходи как-нибудь, поболтаем. Ты мне почитаешь ваши писания. Ладно? — И женщина улыбнулась женщине, проснувшейся в ребёнке. И та вздохнула, мысленно простилась с первой любовью, и, грустно глянув в глаза цыганки, ушла. А цыганка долго глядела ей вслед. Она видела, как девушка пересекала площадь, как заговорила со стражей, и как те громко засмеялись, проводив её до самых ворот Пустоши.

Когда Ребекка была уже по ту сторону ворот и внешнего мира, цыганка тихо и печально произнесла:

— Твоему Богу, милая девочка, потребуется много сил, чтобы суметь защитить себя, тебя и всех вас.

Последний раз редактировалось Анатолий Лернер, 24-08-2009 в14:38.

Грунтовая, разбитая грузовиками дорога, завела в незнакомые места. Молодой человек, лет двадцати пяти, махнув рукой на попытки завести мотор, вышел из машины.

— Деревня Звездино, — прочёл он указатель и взглянул туда, где за шеренгами пирамидальных тополей пряталась часовня с колоколенкой.

— Ух, ты! Красота-то какая! — Восхитился он, и с «чёрного хода» вошёл в деревню.

Площадь вместе с часовней и звонницей — исполнявшей функции склада, где зимой хранилось сено, считались окраиной. Здесь обрывалась даже грунтовая дорога. Молодой человек преодолевает перепаханное поле, карабкается через лесополосу и выходит к махонькой площади с колоколенкой и часовней. Он взбирается по винтовой лестнице наверх, туда, где когда-то висели, чуть покачиваясь и гудя, громоздкие колокола.

Стоя на самом верху, он широко расставил руки и полной грудью вдохнув в себя ветер. Он глядел в закатное небо, и хмелел. Задрав подбородок, он закружился, и небо кружилось в нём, и уходила из-под ног земля, и он потерял равновесие, и рухнул. Но вопреки закону притяжения, он упал не вниз, на землю, а куда-то вверх. В манящие алым небеса.

Шорох за спиной изменил всё. Он заставил молодого человека оглянуться, и тут же перевернул всю его жизнь вверх тормашками. На этот раз закон притяжения сработал, и он упал на деревянный настил колокольни, а карусель, запущенная в голове, всё ещё продолжала кружиться. Сквозь смеженные веки он увидел лицо ангела, а когда открыл глаза, то над ним оказалось премилое личико несколько диковатого ребёнка. Ангел был в деревенском сарафане с цветочками, и босиком. На голове — веночек из ромашек. Светлые, собранные в узел, волосы. Туфли ангел почему-то держал в руках. И тут ангел чихнул, и охнул деревенской девчонкой:

— Простите.

— Что ты тут делаешь? — спросил парень, садясь и потирая ушибленный затылок.

— Больно? — участливо спросила девушка.

— Ты кто? — туго соображал Аркадий. — Ты не ангел? Что ты тут делаешь?

— То же, что и ты, — улыбнулась она, протягивая руку и помогая Аркадию подняться. — Слушаю небо.

Аркадий быстро встал на ноги. Голова ещё кружилась.

— Спасибо. — Кивнул он смущенно, но руку не отпускал. — Говоришь, небо слушаешь? — Переспросил он девушку. — А ты точно не ангел?

— Я внучка звонаря, — сказала девушка и странно хохотнула.

— Что-то не так? — Аркадий оглядел себя.

— Нет-нет, не обращайте внимания, — девушка залилась звонким хохотом. Когда она справилась со смехом, произнесла:

— Извините. Вам, правда, лучше?

— Да-да. Говорите. — Волновался Аркадий.

— В том, что случилось, есть и моя вина. — Сказала девушка, поправляя чёлку. — Вы меня уж простите.

— Нет-нет! — возразил Аркадий, — не извиняйтесь. Знаете, я вам даже очень рад.

— Человек не можете быть рад тому, что приносит боль, — девушка покраснела. — Я вам очень сочувствую… Правда… Просто мне кое-что показалось смешным. Понимаете, я часто смотрела с колокольни на небо, на заходящее солнце… мечтала… кружилась, как вы… сочиняла сказки.

— Ну да, Алые паруса, там… Принц Грей…

— Вы почти угадали. Я действительно мечтала о принце. Это плохо?

— Нет, нормально. Девчонки всегда мечтают о принцах. Ведь все они — принцессы.

— Да. — Согласилась принцесса. — Я ничем не отличаюсь от других девочек. Я тоже мечтаю о принце, о том, что он когда-нибудь явится в мою деревню, взойдёт на колокольню, и под нею увидит меня…

— Красиво, — улыбнулся Аркадий. — И что тут смешного?

— Смешно, — смущённо произнесла она, — что именно от вас я ожидала взгляда вниз, на землю. А вы упрямо не хотели замечать меня, и глядели в небо.

— Ага! — Улыбнулся Аркадий, — значит, я на роль принца уже не подхожу?

— Напротив, — очень серьёзно произнесла девушка. — Когда вы задрали подбородок к небу… — она потупила взгляд и заставила себя замолчать.

— Ты часто здесь бываешь? — Спросил Аркадий, чтобы нарушить затянувшуюся паузу, от которой обоим стало неловко.

Эта девчонка смущала своей наивностью. От нее веяло простором и прямой, исходящей от дремучей детской невинности, провинциальной чистотой церковного воспитания. Он думал, что задал ей невинный вопрос, а её щёки пылают огнём, и кивает, словно пытается потушить вспыхнувший пожар.

Девушка села на ступеньку, уткнула лицо в колени, и в полной тишине просидела несколько минут. Аркадий даже подумал, а не заснула ли она? Когда же девушка оторвала лицо от колен, глаза её светились счастьем. Своей улыбкой она осветила Аркадия, и он улыбнулся её свету, и испытал неизвестное до сих пор чувство, когда забываешь, что ты умеешь дышать, а сердце, замирает от восторга, и уже никуда не торопится.

— Аркадий. — Представился он, протягивая руку.

— Очень приятно, — улыбался Ангел, не называя имени.

Тяжело дыша, Аркадий присел рядом. Он вдруг услышал, как стучало его сердце. Оно билось гораздо усердней, чем обычно. И Аркадий отчаянно заглянул в её глаза.

Новая вспышка света, точно солнечный зайчик из детства, ввела его в состояние продолжительного восторга…

Когда всё это прошло, Аркадий спросил:

— Как ты это делаешь? — И девушка, приложив палец к губам, сказала односложно:

— Слушаю.

Аркадий прислушался, но ничего не услышал, а девушка закрыла глаза и произнёсла:

— Слушай своё сердце, своё дыхание, слушай небо, слушай колокола.

— Как это? — удивился Аркадий, ощущая волнение. — Ведь колоколов-то здесь нет?

— Это так, но, вот, скажем, для дедушки моего — они как бы и сейчас здесь. Он помнит их. Они всё ещё звучат в нём. Он говорит, что когда перестанет их слышать, то умрёт.

— А что ты слышишь? — спросил Аркадий. — Бога слышишь? — Не ожидая ответа, он зачем-то глянул в низ, перегнувшись через перила. То, что он увидел — ошеломило его. Он увидел себя, распластанным на площади. И не успел он испугаться, как снова оказался на колокольне, а за его спиной продолжала говорить очень странная девушка.