Андрей Захаров - Бородатые боги

Антоненко со своими подчиненными также хотел пойти в цепь, но Качи остановил его, дав понять, что задача виракочей — только присутствовать, победу над врагом обеспечат его воины. Николай не стал возражать, тем более, что воевать в джунглях ему еще не приходилось. Попаданцы, вскинув оружие наизготовку, пошли за воинами на некотором удалении. Вместе с попаданцами двигались невесты Аксенова и приставленные к ним Синчи Пумой четыре воина-гонца.

Вдруг впереди послышался вскрик, затем еще один. Почти одновременно с последним, лес взорвался оглушительным ревом сотен глоток. Вся масса воинов, уже не таясь от врага, кинулась вперед.

— На охранение нарвались! — воскликнул шедший рядом Аксенов. — Дикари дикарями, а секреты выставили!

Пробежав уже не скрываясь вперед, попаданцы наткнулись на лежащего на спине воина-уаминка. Его лицо искажала гримаса боли, изо рта шла пена, а конечности дергались в последних конвульсиях. Из груди торчала небольшая стрела.

Один из молодых воинов-гонцов попытался взяться за стрелу и вытащить ее из груди товарища, чтобы облегчить его участь, но Антоненко резко остановил:

— Стоять! Она отравлена! Не дай бог сам поранишься, тогда и ты умрешь! А ему уже не поможешь!

Воин испугавшись, отпрянул в сторону. Продвинувшись вглубь леса, увидели место первой стычки. Здесь лежал еще один истекавший кровью воин-уаминка. Голова его была проломлена деревянной палицей валявшейся неподалеку. В кустах, в разных позах валялись трое дикарей. Один из них был, словно еж, нашпигован стрелами. Николай заметил возле него трехметровую палку-трубку и колчан с короткими стрелами без наконечников. К колчану была прикреплена маленькая тыквенная бутыль.

— Духовое ружье с отравленными стрелами. После них никто не выживет. — пояснил Антоненко своим.

Двое других гуаро также были убиты, первый дикарь — насквозь проткнут копьем, торчащим у него из груди, а у второго — разможжен череп.

Со стороны реки раздавались ужасные крики рукопашной схватки. Поспешив туда, попаданцы увидели следующую картину. Уаминка и уанка шедшие в охват, отрезали гуаро от берега, захватив почти все лодки-однодревки. Сейчас на берегу происходил не бой, а добивание оставшихся в живых дикарей. Надо отдать им должное, они не просили о пощаде, а сопротивлялись до последнего, дерясь своими копьями и палицами один против трех, а то и пяти уаминка или уанка. Но вскоре все было кончено. Ни один гуаро на этом берегу не остался цел, все были перебиты. Только несколько дикарей попытались на двух лодках переправиться на другой берег.

Не долго думая, Роговой вскинул свой пулемет ДП и с рук дал по ним две короткие очереди. Большинство упали в воду с пробитыми пулями спинами. Только двое смогли выбраться на противоположный берег. Николай машинально передернул затвор и поднял немецкий карабин. Прогремел выстрел. Дикарь вскинул руки и уткнулся лицом в землю. Перезарядив, Антоненко поймал в прицел спину последнего оставшегося в живых гуаро. Но тот, словно почувствовав дыхание смерти, резко бросился на землю и скрылся среди густых кустов. Запоздавшая пуля ударила в ствол дерева над его головой.

— Черт! Ушел, гад! — сплюнул Николай. — Вот и есть мой первый «дух» на этой земле! С почином!

Обернувшись к своим, у Николая чуть не вырвались все внутренности наружу от увиденного. Давно он такого не испытывал. Такое же состояние было у Рогового и Аксенова. Хотя стоявшие рядом с ним Сиса и Кукури, чувствовали себя нормально и смотрели на происходящее даже с интересом. На берегу лились реки крови. Воины уаминка и уанка, соревнуясь между собой, отрезали всем убитым и даже тяжелораненым гуаро, головы. Поскольку имевшиеся у них бронзовые ножи были не такими острыми, как стальные, этот процесс затянулся. Оторвав голову у очередного поверженного врага и измазавшись его кровью, воин дико кричал и прыгал от радости, как маленький ребенок, получивший заветную игрушку. И такими кричащими воинами был усыпан весь берег. Шум стоял неимоверный.

— Дикари! Настоящие дикари! Куда мы попали! — опустив за землю свой пулемет и сев рядом, Роговой схватился за голову.

— Зато, хоть не едят человечину, как предыдущие товарищи! Мать их! — ругнулся Аксенов. Ему стало противно смотреть на союзников. Даже на своих девчонок не смог глянуть, а повернулся лицом к реке.

— Возьмите, мужики, выпейте самогонки! — протянул им флягу Антоненко, предварительно сделав сам пару хороших глотков. — Не смотрите туда. Ничего мы сейчас не сделаем. Как говорил профессор Левковский: у каждого народа свои нравы. За один день их не перевоспитаешь. Придется пока смириться.

Вдруг за спиной они услышали шум и улюлюканье, как будто на охоте загоняли зверя в загон. Обернувшись на звуки, Николай увидел, что по берегу мечется молоденький дикарь гуаро. Пареньку было лет двенадцать-тринадцать, не больше. За ним с палками и дротиками в руках гонялись несколько освобожденных подростков-уанка, но никак не могли поймать. Видно еще не отошли от плена. Взрослые воины стояли кругом, но не трогали чужого пацаненка, а только пугали его, даря своим подросткам честь убить первого в своей жизни врага. Так получилось, что мальчишку зажали со всех сторон, ему не куда было бежать, кроме как на виракочей, что он и сделал. Увидев перед собой стоявшего неподвижно белого бородатого гиганта, парень бросился к нему, упал на колени и крепко обнял ногу. Шум вдруг резко оборвался, наступила тишина. Никто из воинов и гонявшихся за мальчишкой подростков не попытался даже приблизиться к виракочам. Дикарь выбрал сам свою судьбу, теперь право его убить принадлежит только виракоча.

Николай замер от удивления. Он чувствовал, как дрожало все тело пацаненка, слышал его тихое всхлипывание, слезы ребенка намочили одежду.

— Не боись, пацан! Солдат ребенка не обидит! — придя в себя от неожиданности, тихо произнес Антоненко, погладив трясущуюся головку мальчишки. Затем, окинув взглядом всех уаминка и уанка, громко сказал. — Это мой дикарь! Кто его тронет, будет иметь дело со мной! Ясно?!

Никто не сдвинулся с места. Все молчали, ожидая дальнейших действий виракоча, думая, что он решил немного позабавиться с этим маленьким гуаро.

Рядом с Николаем поднялся Роговой и также громко попытался перевести слова командира на язык уаминка. Немного постояв, воины пожали плечами и разбрелись по берегу, помогать своим раненым, собирать тела убитых и трофеи. Так решил сын бога, и они не смеют его осуждать. Хотя каждый был готов убить этого оставшегося в живых детеныша гуаро, за смерть своих близких. Кровная месть предусматривает полное уничтожение рода врага, вплоть до маленьких детей.

— Семен! Охраняй мальца! — скомандовал Антоненко. — Пошли, Василий. Нам с Качи поговорить надо.