Валерий Большаков - Корниловец

Даша энергично кивнула, милостиво отпуская обоих, и крутнулась на каблучках.

— Кирилл?! — взвился её радостный голос. — Ты на машине? Подбросишь меня до Смольного? Ладно?

Авинов колебался недолго — любовь переборола долг.

— Садись! — сказал он.

Девушка одним гибким движением просунулась в кабину и потянулась к Кириллу, припадая к его губам жадным ртом. Когда товарищ Полынова неохотно оборвала поцелуй, Авинова куда больше истории волновала биология.

Было трудно, почти невозможно следить за дорогой — и не смотреть на девушку, на то, как налитые груди дерзко оттопыривают платье — всю ту же гимназическую форму, старенькую, заношенную, чиненную не раз, облегавшую точёное бедро влекуще и вызывающе.

Кирилл, держа руль одной рукою, вторую положил Даше на колено. Девушка не обратила на это внимания — глаза её блестели, губы то и дело складывались в ослепительную улыбку.

— Канун! — торжественно изрекла она. — Ты чувствуешь, что мы живём на переломе? Накануне величайшего исторического события, которое потрясёт весь мир!

Авинов едва удержался, чтобы не сказать, как на Октябрьский переворот [37] Именно такой термин применяли и Ленин, и Троцкий, и Сталин. Пышное именование «Великая Октябрьская социалистическая революция» появится гораздо позже. Историков-подлиз всегда хватало… отреагируют те же американцы, но прикусил язык. Какое янки дело до России? Они делают деньги. Ах, в России делают революции? «Олл райт! — пожмёт плечами гражданин САСШ. — Сорри. Тайм из мани!» — и побежит дальше по Уолл-стрит…

— Я хочу, чтобы ты увидел Смольный изнутри! — с чувством сказала Даша. — Там всё кипит! Там самый воздух наэлектризован так, что дрожь пробирает. И ты захлёбываешься им, тебе хочется кричать и петь! Там будущее — оно рядом, осязаемое и светлое, а прошлое уже умерло! И как же томительно медленно истекают его последние часы!

— Сутки осталось ждать, — вставил Кирилл.

— Почему — сутки? — удивилась Даша, из вдохновенной валькирии воплощаясь в обычную красну девицу. — Наступление на Зимний начнётся завтра, ранним утром!

Она нахмурилась, глянула на Авинова отчуждённо, улыбнулась неласково.

— Тебе-то откуда известен срок?

Корниловец молча вынул мандат и развернул перед Дашиным лицом. Жест получился театральный, зато девушка бурно обрадовалась — она захлопала в ладоши, запрыгала на сиденье и кинулась обнимать Кирилла, шепча:

— Наш! Ты наш! Какое счастье!

— Осторожней! — посмеивался Авинов. — Я же за рулём!

Подостыв, уняв восторг, Полынова спросила:

— А всё-таки? Почему ты так уверен, что ещё целые сутки ждать?

— Кронштадтцы не поспеют к утру, — объяснил Кирилл.

— Опять эти кронштадтцы! — воскликнула девушка.

— А что делать? — притворно вздохнул корниловец. — Начинать атаку Зимнего без них… Знаешь, это как-то рискованно.

Умом Авинов не понимал, зачем он раскрылся перед Дашей, зачем показал свой мандат — это было как наитие. Ладонь, ощутившая тепло девичьей коленки, сама потянулась за розовой бумагой с подписью Ульянова-Ленина. Тут Кирилла больно кольнула совесть: а покушение? «Успею!» — уверил себя корниловец. Время ещё есть…

У Николаевского вокзала «Руссо-Балт» вывернул на Суворовский проспект и потянул к Смольному.

Смольный гудел, как чудовищный улей, «как приглушённый, но могучий мотор». У его подъезда под чехлами дремала пушка-трёхдюймовка, взрыкивала пара броневиков, смахивавших на затаившихся рептилий. Вокруг пылали костры, у них грелись красногвардейцы Сестрорецкого завода, солдаты — гренадёры и литовцы. [38] То есть нижние чины Гренадерского и Литовского полков.

И накатывала приливом к Смольному и отливом из Смольного почти непрерывная людская волна, галдящий человечий вал. Плюхая сапогами и галошами по размякшему осеннему полю, шла и шла серая рабоче-крестьянская масса, жаждавшая перемен. Чуда. Халявы.

Кирилл, сам удивляясь собственному нахальству, приткнул «Руссо-Балт» около зелёного «Остина» [39] Пулеметный бронеавтомобиль фирмы «Остин». в пупырышках заклёпок и вышел из кабины.

— Побежали! — зазвенел Дашин голосок.

Авинов, с громко бьющимся сердцем, двинулся к логову врага. Вот откуда исходит опасное поветрие! «Муромцев» бы сюда, закидать бомбами, разрушить до основания…

Матрос-комендант угрожающе надвинулся из тьмы.

— Привет, товарищ Мальков! — прощебетала Даша.

— Ваши документы! — устало потребовал Мальков.

Полынова фыркнула и стала искать нужную бумажку по всем карманам, бормоча: «Да куда ж я его затыркала?» Найдя, что искала, она гордо, чуть обиженно предъявила свой пропуск и потребовала от Авинова:

— Покажи ему мандат, Кирилл! Покажи!

Кирилл показал. Матрос сразу подобрел и повёл рукой:

— Проходи, товарищ!

Авинов прошёл. Гул бесчисленных шагов и голосов наполнил Смольный, табачный дым висел под потолком плотной пеленой, пряча люстры, как в тумане.

Вот караулка, вот штаб Красной гвардии. Всё заставлено ящиками с винтовками, револьверами, гранатами, патронами. Пол покрыт слоем нанесённой грязи, усеян окурками, обрывками промасленной бумаги.

— Пошли! — сказала Даша, схватила Авинова за руку и повела его к лестнице.

На втором этаже располагался исполком Петросовета. Целый ряд запертых комнат белел аккуратными надписями: «Председатель ЦИК», «Финансовый отдел ЦИК», «Международный отдел ЦИК»…

— Тут одни меньшевики окопались, — с лёгкой гадливостью сообщила девушка и потащила Кирилла на третий этаж, где располагался эпицентр восстания — Военно-революционный комитет. Там постоянно трещали телефоны, метались ординарцы, прибегали и убегали делегаты отовсюду. Говорили все и сразу:

— …Надо устранить начальника второй латышской бригады. Есть боевой, близкий нам командир — Вацетис, его и поставим.

— …Диктую: «Питерский Совет… братски просит… Братски! От слова „брат“! Да… Просит не исполнять… преступных приказов правительства». Записали? Шлите радиотелеграмму в Центробалт!

— …Ревель звонит!

— Чего там у них?

— Образовали ревком! Заняли все необходимые пункты. Гарнизон подчинили!

— Молодцы!

— …Срочно передать по радио: «Центробалт. Дыбенко. Высылай устав!» [40] То есть гоните крейсер «Аврора», четыре миноносца, пять тысяч моряков-солдат в Питер.

— …Не могли бы вы также продвинуть миноносец в канал против станции Лигово, держать под обстрелом станцию, не допускать пропуска подкреплений?

— Сделаем!

— …Откуда красногвардейцы? А-а… Пускай занимают Охтинский мост! Да!

— …Занят Балтийский вокзал!

А Даша всё вела и вела Кирилла за собой сквозь эту толчею, сквозь папиросный смрад, пока не завела в тупичок и не открыла дверь, на которую была прилеплена бумажонка с номерком — всё, что осталось от былого порядка времён институток и курсисток.