Валерий Елманов - Третьего не дано?

Но мы с царем обсуждали в Думной келье не только невест с женихами.

Спустя всего две недели, ближе к концу сентября, Годунов не выдержал и впервые за мое пребывание в Москве заговорил о самозванце.

Дальше больше, и вскоре он уже чуть ли не ежедневно стал рассуждать о его безумной затее, которую тот, как ни крути, не сможет реализовать.

При этом он ищуще заглядывал мне в лицо и всем видом показывал, как сильно нуждается в обычной моральной поддержке или, на худой конец, в обычном поддакивании.

Почему именно ко мне?

Наверное, ему хотелось услышать не просто поддакивание, но поддакивание правдивое, ведь он считал, что в отличие от остальных я чужд лести и лжи.

Кроме того, Борис Федорович все время помнил мое поведение во время его сердечного приступа, поскольку несколько раз — пускай и в шутку — называл меня своим крестным отцом, который, дескать, дал ему вторую жизнь.

Я старался оправдать его ожидания, не только кивая и со всем соглашаясь, но и добавляя кое-что свое. При этом я совершенно не кривил душой, поскольку логика действительно была на стороне царя.

Вот только Русь — это такая страна, где помимо логики имеется столько загадочных и совершенно не укладывающихся ни в какие законы факторов вроде загадочной русской души, что ой-ой-ой.

Какие из них сыграют на стороне человека, объявившего себя царевичем Дмитрием, я понятия не имел, но зато точно знал конечный результат, который меня отнюдь не радовал.

Я не стал говорить ему, что кое-какие меры уже принял, — рано.

Осенило меня еще тогда, когда в руки попалось одно из подметных писем самозванца, которые, несмотря на жесткий контроль на границах, уже гуляли чуть ли не по всей Руси.

Адресовалось оно всем «подданным» Дмитрия и по содержанию было точь-в-точь как те листовки, которые в изобилии раскидывают по почтовым ящикам наши доблестные кандидаты в депутаты.

Отличие имелось лишь одно.

Такого смачного черного пиара в адрес конкурентов господа демократы себе не позволяли, прекрасно понимая, что сегодня обольешь грязью соседа, а завтра тот тебя, и как бы не большим количеством, поскольку рыльца у обоих даже не в пуху, а черт знает в какой дряни, которая не просто дурно пахнет, но пронзительно воняет.

Увы, но компроматом на самозванца Борис Федорович не располагал.

И тут мне припомнилось, что вроде бы король Речи Посполитой Сигизмунд не просто так поддерживал притязания Дмитрия, а самозванец ему обещал подарить какие-то русские земли.

И Мнишеку, как своему тестю, тоже обещал изрядно, не говоря уж о дочке Мнишека, невесте Марине. Вот бы достать достоверные данные — как, чего и сколько.

Это был бы компромат так компромат.

А если к нему присовокупить бумагу со свидетельскими показаниями духовных лиц о том, что Дмитрий на самом деле принял католичество, совсем здорово.

Итак, задача стала ясна. Теперь вопрос: каким образом все это заполучить?

Выкрасть?

Отпадает. Безнаказанно шариться в королевских покоях у меня навряд ли получится, да и не знаю я, где именно они хранятся. Значит, надо найти тех, кто отвечает за хранение данных документов.

Сами они, разумеется, ничего не отдадут. Тогда остается либо подкуп, либо шантаж. Но подкуп стоит очень дорого. Не выделит мне Годунов такую кучу денег.

Значит…

Идея пришла в голову достаточно быстро. Дело в том, что одно из моих последних воспоминаний перед тем, как оказаться тут, и довольно-таки приятное, было о вечере, проведенном в псковском казино.

Я человек по натуре азартный, запросто могу зарваться, а с наличностью не ахти, поэтому предпочитаю покупать фишки ровно на ту сумму, которую планирую истратить. Так вот, в тот вечер я ее не истратил, а совсем наоборот — обобрал заведение на кругленькую сумму в двадцать тысяч целковых.

Мог бы, наверное, и спустить их, но вовремя вышел из игры, когда заметил, что капризная фортуна стала поворачиваться ко мне пикантной частью тела.

Вроде бы в этом мире до рулетки еще не додумались.

Очень хорошо.

Значит, я буду первооткрывателем со всеми вытекающими отсюда выгодами. Вот только открою я ее не на Руси — ни к чему обирать русских дворян, которые и без того не процветают, — а в Речи Посполитой, да не где-нибудь, а в Варшаве или Кракове.

Минусуя первоначальные расходы, которые неизбежны, я, таким образом, на будущее обеспечивал полную самоокупаемость операции, включая необходимые затраты не только на проживание, но и на возможный подкуп кого-то из королевских придворных.

Вначале обобрать их до нитки, заставить влезть в долги, а уж потом поставить вопрос ребром — долг срезается, если будут предоставлены соответствующие бумаги.

Учитывая, что король лазит в свои секретные сейфы, или что там у него, далеко не каждый день, доступ к ним должен быть достаточно свободным.

К тому же Сигизмунд периодически выезжает на охоту и по разным делам, так что принести мне бумаги во временное пользование для того, чтобы сделать копию, — на такое за кругленькую сумму в виде прощаемого долга согласится любой.

Ну а что касается Мнишека и его резиденции в Самборе, то тут уж как получится. Выгорит — хорошо, а нет — неважно, поскольку в глазах народа некие подарки тестю и невесте, пускай землями и городами, гораздо более извинительны, нежели подарки королю чужой страны.

Заодно я бы разведал относительно тайного католичества лжецаревича. В идеале — где, когда и кто его крестил.

Понимаю, что ксендзы, пасторы, или как они там у католиков обзываются, будут молчать, но помимо них в любом костеле должен иметься обслуживающий персонал, которому развязать язык куда легче.

Борису Федоровичу о своей затее я говорить ничего не стал. Учитывая его шапкозакидательское отношение и насмешки, которыми он регулярно осыпал «горе-войско» самозванца, такая достаточно громоздкая и хлопотная афера вызвала бы только его гнев и ничего больше.

Отпроситься якобы в отпуск у меня не получилось. Выходило, что надо привлекать самых смышленых парней из созданного этим летом полка Стражи Верных, благо таковые у меня были все наперечет, поскольку я их уже определил в разведку.

Покопавшись в поименном списке, я выделил пятерых, включая и Емелю.

К ним предполагалось добавить еще десяток, но только как грубую силу, как посыльных и — если грядут крупные неприятности — как группу прикрытия.

Все необходимые чертежи будущих столов и «золотых колес» я вычертил самолично, после чего пошел выколачивать из Казенного приказа обещанные царем деньги.