Василий Сахаров - Булавин 1-2(СИ)

До рассвета я промучался тяжкими думами, по кругу, задавая себе одни и те же вопросы. Окончательного решения так и не принял и, решил на какое-то время забыть о сне. Однако день не заладился, и тут сработало все до кучи, не выспался, не мог сосредоточиться на делах, и все равно продолжал постоянно думать про артефакт. К вечеру немного отошел, известил отца о том, что еду в Бахмут, и подготовился к путешествию.

Конечно, пускаться в дорогу по осени не очень хотелось, но и откладывать задуманное на потом тоже не следовало. И чуть только взошло солнце, а тяжелые тучи отнесло к востоку, позавтракав и, взяв в дорогу горячие пироги, приготовленные Оксаной Макеевой, мы выехали к переправе через Дон. Кони у нас были добрые, погода наладилась, припасов хватало и через трое суток, без всяких приключений, два молодых справных казака появились на хуторе Часов Яр.

Кто мы такие, в поселении, где проживало всего семь семей, конечно же, знали. Бахмут недалеко, и потому казаки встретили нас как родных, а свое появление у них мы обосновали тем, что необходимо перековать лошадей. Разумеется, кузнец сразу же взялся за работу, а нас пригласили в дом хуторского атамана. И слово за слово, пока мы вместе со всеми местными мужчинами пили горячий взвар, я познакомился с нынешним хранителем артефакта Свиридом Трофимчуком, и вывел разговор на древние вещицы. Мне думалось, что придется применять свои таланты ведуна и убеждать Свирида показать амулет. Однако тот, вот же простая душа, в самом деле, не понимал что хранит, сгонял к себе в хату, и принес заветный металлический диск из черного железа.

В итоге, я предложил размен, отдаю старику дорогой персидский пистолет с серебряными насечками, а он дарит мне амулет. Трофимчук согласился без всяких колебаний, для него, с любой стороны, это удачная сделка, и я получил то, что хотел. Все сладилось очень просто, сам ничего подобного не ожидал, хотя, наверное, так и должно было случиться, ведь диск находился не у врагов за тридевять земель, а у самого обычного старого казачины, которому оружие дороже железной побрякушки.

Итак, на моей шее кожаный шнурок с древним артефактом и, не задерживаясь на хуторе, мы с Корчагой покидаем Часов Яр и, не смотря на то, что дело к вечеру, направляемся к Бахмуту. Прежде чем вернуться в столицу, хотелось погостить у сестры и односумов навестить. Но прежде чем попасть в мой родной городок, нам было суждено попасть в очередную переделку, которая положила еще один камушек в основание легенды о Никифоре Булавине.

Размытая дождями дорога петляет по оврагам и холмам. Редкие рощицы и заросли кустарника взгляд не задерживают, и около часа мы двигались без остановок. И так продолжалось до тех пор, пока на нашем пути не встретился остановившийся на ночной привал переселенческий обоз, идущий с Украины в сторону Дона.

На придорожной площадке стоит два десятка телег. Горит несколько костров, на которых в котлах готовится ужин, а рядом располагаются на ночлег мужчины, женщины и дети. Большинство из них выглядят как торговцы средней руки, одежда добротная, лица не заморенные, а в руках тех, кто расположился у огня, и готовит полевой обед, видны куски белого хлеба, сало и колбаса. Непонятно, что всех этих людей погнало в дорогу и, приблизившись к одному из костров, я громко спросил:

- Здравия вам люди! Откуда будете и куда путь держите!?

Вперед вышел низкорослый полноватый дядька лет сорока с роскошными усами, почему-то серого цвета, и сам спросил:

- А ты кто таков хлопец, чтобы вопросы задавать?

- Никифор Булавин, донской казак и вольный атаман.

- Молод ты еще для атамана парень.

- Это Дон, дядя. Здесь люди взрослеют быстро. Так кто вы?

- Мы мастера из Сечи, самый лучший порох по обоим берегам Днепра делали. Теперь, по приглашению Ильи Григорьевича Зерщикова, хотим на Дону поселиться. Меня Савва Коротняк зовут, я в обозе старший.

- Тогда все ясно. Счастливого вам пути!

Я хотел вернуться на дорогу, но Савва приблизился и сказал:

- Не знаешь, до Бахмута еще далеко?

- Верст пятнадцать, и по дороге вдоль реки часа за четыре доберетесь.

- Хлопцы, может быть, с нами останетесь, а то смеркается?

Корчага наклонился ко мне и, вторя предложению Коротняка, попросил:

- Никифор, живот свело. Давай горяченького покушаем. К тому же кони устали, да и погодка, действительно, не радует.

Посмотрев на небо, я был вынужден согласиться с Коротняком и Митяем. Дождь усиливался, и к Бахмуту быстро не добраться - это факт.

- Ладно. Остаемся на ночь.

Мы расседлали коней, задали им овса, накрыли попонами, и присоединились к переселенцам. Из глубоких глиняных мисок, расписными деревянными ложками, покушали густого кулеша. После этого погрелись у костра, обсудили с мастерами какие-то незначительные новости и, расстелив на утоптанной площадке войлок, легли спать. Все как обычно в полевых условиях. Положил под руку шашку в ножнах, в сапоге кинжал, голова тяжелеет, веки слипаются, и тут, снова возвращая меня к реальности, тревожно всхрапнули наши с Корчагой лошади.

Митяй привстал и, прищурившись, посмотрел в темноту, а я прислушался к себе. Да, животные не ошиблись, опасность была рядом, около полутора десятков человек, которые наблюдали за стоянкой из темноты. На фоне огня они видели нас, а вот мы их нет. Непорядок. Но более всего меня обеспокоило то, что я не чуял эмоций нескольких человек. С основной массой все понятно, волнение, мандраж и предвкушение хорошей потехи и добычи, а у четверых полный ноль, спокойствие находящегося в нирване наркомана. Ладно, посмотрим, кто это.

- Чи-чи! - Подав сигнал Корчаге, я дождался того момента, когда он снова опустится на войлок, и прошептал: - В поле чужаки, наверняка, разбойники. Огнестрел готовить некогда, они вот-вот на нас налетят, так что я сейчас в поле выйду и встречу их, а ты людей поднимай.

- Только не рискуй, - попросил Митяй.

- Это само собой. Начали!

Схватив шашку, я вскочил с места и, в три длинных прыжка, ушел в ночную тьму, а Корчага поднял тревогу и начал собирать людей. Его крики взбудоражили пороховщиков, которые быстро прикрыли своих жен и детей, а сами стали готовиться к возможной схватке с разбойниками. Меня же это все уже не волновало. Глаза быстро привыкли к темноте, и я стал искать замысливших недоброе людей. По моим ощущениям они были недалеко, метрах в пятидесяти и, сделав пару десятков шагов, я столкнулся с первым работником ножа и топора.

Сначала по мокрой траве зашлепали сапоги, потом мелькнула тень, и торопливый разбойник увидел меня. Не знаю, о чем он думал, когда я кинулся на него и перерезал ему горло, но, наверное, не о плюшках с сыром. Человек захрипел, задергался всем телом, а мне, оставалось только сосредоточиться на предстоящей схватке и, ожидая появления остальных любителей легкой наживы, застыть на месте.