Василий Сахаров - Булавин 1-2(СИ)

- Не знаю. Мне о них сказали только через пару дней после прибытия. Послал казаков их поискать, да куда там, как сквозь землю провалились. Наверное, покинули город и где-нибудь в рыбацком поселке по Волге отсиживаются.

Дальше разговор переключился на дела ватажные и, разговаривая обо всем и ни о чем, мы дошли до нашего лагеря. Ватага втянулась в палаточный городок за стенами города, и понеслось гульбище, которое меня, пока, конечно же, не касалось. Это для казаков, солдат и черкесов поход уже окончен, и им можно вино и горилку потреблять. А я вместе с сотниками просматривал составленный Борисовым список нашей Ленгерудской добычи, которая была, не так уж и мала, как мне казалось в самом начале, и прикидывал выхлоп с нашего третьего похода по Хвалынскому морю.

Итак, хабар. Во-первых, это персидские деньги, тридцать шесть тысяч абасси, то есть девять тысяч рублей. Во-вторых, четыре торговых буса, и это еще пятьсот рубликов. В третьих, пятьсот тюков зеленого чая с плантаций Ленгеруда. Местная цена в Астрахани, пять рублей за тюк чая, калмыки, хивинцы и черкесы дадут десять, в России это уже пятнадцать, а в Европе тридцать. Мы скинули все Толстопятову по девять, значит, с этого товара имеем девять тысяч рублей. В четвертых, триста кип шелка и четыреста рулонов сафьяна. Это еще пять тысяч. В пятых, серебряная, золотая, фарфоровая и фаянсовая посуда, плюс драгоценности городских богачей и купцов. И получаем еще шесть тысяч. В оконцовке всякие мелочи, богатая одежда, оружие, эксклюзивные предметы обихода (зеркала, столики из красного и черного дерева, гребни из слоновой кости) и так далее, которые потянули на три тысячи пятьсот.

В общей сумме мы имеем тридцать три тысячи прикольных серебряных кружков, десятая часть, из которых, моя, и получается, что я стану богаче на три тысячи триста монет. Конечно, нынешнюю добычу с прошлогодней никак не сравнить, и все же неплохо сходили. Хотя в боестолкновениях на побережье, в городе и при отступлении из Ленгеруда, мы потеряли сорок семь человек, которых искренне жаль, но все ватажники знали, на что идут и были готовы к неблагоприятному для себя исходу налета на чужие берега.

- Неплохая сумма получается.

Вторя моим мыслям, после подсчета денежных средств, которые мы вскоре получим, высказался Рубцов.

- Точно так, - согласился с ним Борисов и, цыкнув зубом, задумчиво произнес: - А интересно, сколько денег за наш хабар Толстопятов получит?

- Умножь сумму вдвое и узнаешь, - сказал я. - Только учти, что товар необходимо доставить заграницу, договориться с таможенниками, дать мзду чиновникам, и выгодно его реализовать. Это все время, дополнительные затраты, связи, опыт купца, надежные приказчики и знание особенностей торговли. А без этого прибыли не видать.

- Жаль, а то я уже начал подумывать о том, чтобы свой караван куда-нибудь заграницу организовать.

- Подожди, придет время, поторгуем.

- Ты это серьезно, Никифор?

- Да. Есть задумка когда-нибудь в Хиву сходить.

- А какой товар повезем?

Борисову ответил Рубцов, похлопавший ладонью по своей сабле, и посмотревший на меня:

- Клинки, я так думаю. Правильно мыслю, атаман?

- Верная думка.

Втроем, мы посмеялись над словами Сергея, как над очень смешной шуткой, а затем стали собираться в гости к Толстопятову, который уже должен был прибыть в город с нашими денежками. Сборы были недолгими, помылись, переоделись в чистую одежду, взяли в сопровождение десяток казаков и спустя полчаса были в Белом городе на Табачном дворе, где находились склады моего родственника.

Семен Семеныч встретил нас тепло и, не откладывая дела в долгий ящик, полностью рассчитался со мной за товар. И когда, после отбытия сотников и большей части казаков, сопровождающих повозку с денежными мешками в наш лагерь, мы с ним остались вдвоем, Толстопятов напоил меня настоящим кофе. При этом мы обсудили ряд незначительных вопросов относительно трофеев, и напоследок он спросил:

- Чем дальше заняться думаешь?

- Крепость свою продолжу отстраивать, если ничего необычного не произойдет.

- А торговлей заняться не желаешь?

"И этот меня в торговлю тянет, - подумалось мне, - не иначе, это знак, что на время надо успокоиться, и завязать с грабительскими походами на соседей".

- Желаний много, и все они разные, Семен Семеныч, так что за все не ухватишься. Батя в политику тянет, полковник Лоскут к своим делам прислоняет, Кумшацкий к себе зовет, обещает полк дать, а мне хочется пожить спокойной жизнью, жену каждую ночь любить и ничего не опасаться.

- Понятные у тебя желания, Никифор, но для такого человека как ты, несбыточные.

- Сам это понимаю.

- Ну, ладно, - Толстопятов встал и протянул мне свою широкую как саперная лопатка ладонь, - бывай, племянник, и не забывай, что всякую добычу, какую добудешь, лучше всего мне сдавать.

- Счастливо, дядя, - я усмехнулся, - а про хабар не напоминай, сам все понимаю.

Я пожал руку царицынского главы, покинул Табачный двор, и с тремя казаками, в прошлом, бойцов особой сотни полковника Лоскута, двинулся по ночной Астрахани к Волге. Каждый из нас был настороже, про странных людей, которые мной интересовались, все кому было нужно, уже знали. И честно говоря, мы специально задержались у Толстопятова в гостях, дабы словить убийц на живца.

Однако по городу мы прошли настолько спокойно, что я такому сам удивился, ни одного косого или недоброжелательного взгляда на себе не почувствовал, сплошной позитив. С одной стороны хорошо, значит, врага рядом нет, а с другой плохо, киллеры где-то неподалеку, про мое возвращение вскоре узнают и начнут готовить акцию по моему устранению. Впрочем, начхать на убийц и тех, кто их по мою душу послал, ни я, ни мои ватажники их не боимся, и готовы встретить врагов со всем нашим радушием.

После Каспийского похода, моя ватага в полном составе, включая сотню Борисова, оставив расшивы на попечение царицынских приказчиков Толстопятова, вернулась на Дон. Однако от Нижнего Чира мы направились не в Черкасск, как это делали раньше, а в практически достроенную крепость Булавинск. Отсюда отряд Алегико Немитокова и другие черкесы ушли к себе за Кубань, а поручик российской гвардии Бекович-Черкасский, с моим письмом, направился в Москву. Все люди со стороны ватагу покинули, и в Булавинске остались только наши казаки, которых я собрал на сход. Пришло время серьезного разговора, который определит дальнейшую судьбу ватажников, и пока они не разошлись по родным хатам, мне предстояло с ними серьезно поговорить.

Круг проводили во дворе крепости, в окружении высоких шестиметровых стен. Строителям в тот день дали выходной, лишних ушей рядом не было, так что со своими боевыми товарищами я был откровенен и рассказал им о своих планах на жизнь. Крепость у меня имеется, и земли много, участок по правому берегу Кагальника, и дальше, по Мечетке сколько возьмешь все твое. Так почему бы, всей ватаге не поселиться в одном месте? Благо, препятствий к этому нет никаких. И далее, я предложил ватажникам остаться со мной и до весны, вместе с семьями и хозяйством, переселиться поближе к Булавинску.