Василий Сахаров - Булавин 1-2(СИ)

- Непростые у тебя вопросы сын, и это хорошо, думающим человеком растешь. Ты прав, каждый командир в наших армиях конечную цель видит особо. Но пока наши общие цели совпадали. Было необходимо уничтожить карателей и зубы свои показать. Мы это сделали. Теперь надо от царя отбиться. И мы отобьемся. Что после этого делать? Пока даже и не знаю, хотя немало над этим думал. И если по-простому, то надо на Москву идти и выкорчевать род Романовых под корень, но боязно.

- Тебе, и боязно? - удивился я.

- Да, сын. Столько лет цари в белокаменной на троне сидели, что народ к этому привык, и может так получиться, что мы сами по себе останемся. И тогда всем плохо придется. Представь себе, что взяли мы Москву, это вполне возможно. Но дальше-то что? Оставить там гультяйство, которое будет каждый день нового атамана избирать и боярское добро от рассвета до заката дуванить? Нет уж, такого нам не надо.

- Но ведь в Воронеже, Царицыне и многих городках, что с нами, все нормально.

- Правильно, потому что мы рядом и силой оружия всегда готовы свои законы поддержать. Опять же народ на окраинах российских понимающий и не понаслышке знает о том, что воля казацкая это не вседозволенность, а в первую очередь обязанность перед обществом и общиной. А дальше, в Центральной России темный лес. И даже посади мы сейчас на трон крестьянского царя, то вполне возможно, что он станет таким кровавым палачом, против которого Петро Окаянный просто шаловливый мальчишка с детскими мечтами о выходе к Балтийскому морю любой ценой.

- И что же делать?

- Делать? - Кондрат, слегка прищурив глаза, посмотрел на меня и сказал: - Необходимо дать Руси нового царя, возможно даже Романова, который больше о людях, чем о завоеваниях будет думать, и собрать всех казаков в единое целое, дабы мы могли не только себя защитить, но и тех, кто с нами заодно. Это для начала, а там видно будет. Однако от Руси отворачиваться не след, хотя тот же султан османский всегда будет рад нас под свое крыло принять, со всеми нашими свободами и вольностями, а Речь Посполитая понимает, как много она потеряла после ухода Украины к Москве.

- Трудно нам будет.

- Да уж, нелегко. Но ты ведь мне поможешь?

Посмотрев на отца, который весело улыбался, невольно я тоже в улыбке расплылся и подтвердил:

- Да, конечно же, помогу.

- Вот и добре, сын. Главное, что я не один. Ты рядом, Игнат Некрасов вскоре вернется, Банников готов любой приказ исполнить, и Филатов с нами заодно, а сколько сотенных командиров и полковников готовы меня поддержать, таких сразу и не сосчитаешь. Вот поэтому я и думаю, что все у нас получится.

Поздней ночью на Табачный двор, что стоит в Белом городе славного города Астрахань, стекались люди. Шли они, как правило, тайком, пробираясь темными переулками, мало хожеными в ночное время улочками и дворами, испуганно замирая каждый раз, когда по городу топали сапоги солдатских патрулей или ночных сторожей. Около полуночи, семь человек собрались, где и было заранее оговорено, в небольшом сарае, который притулился в темном углу Табачного двора.

В 1705 году вспыхнула Астрахань, поскольку не могли больше местные стрельцы и солдаты терпеть бесчинств городского воеводы Ржевского, дерущего с них три шкуры и не оставлявшего никакой возможности прокормить свои семьи. Корыстен был этот воевода чрезвычайно, хлебного жалованья давать им не велел, с бань брал по рублю и по 5 алтын, с погребов по гривне, и подымных по 2 деньги с каждого дыма. Хочешь заточить топор, плати 4 алтына, хочешь сварить пива или браги, так опять плати, с конного стрельца 5 алтын, а с пешего полная гривна. Вдов стрелецких, чьи мужья погибли в Свейском походе, и с тех, деньги требовал, да и слушать не хотел, что нечего им отдать, бил женщин на правеже, и доходило до того, что некоторые семьи детей родных продавали, домишки свои худые, и шли по миру. Впрочем, не отставали от него и другие начальники, рангом поменьше. Особенно выделялся стрелецкий командир Чижевский, который даже повелел ружья у стрельцов отобрать.

Вот тогда и собрались заодно стрелец Московского полка Григорий Артемьев, стрельцы Гачалов, Шелудяк и пушкарь Тысячного полка Гурий Агеев. Сговорились они биться за правду, и ранним утром 30 июля началось восстание.

Заговор астраханских стрельцов увенчался полным успехом. В один день были взяты под белы рученьки и казнены больше трехсот местных командиров, воевод и иностранцев. Причем, индусская и персидская городские торговые общины, насчитывающие по несколько сот человек, не пострадали вовсе, а били восставшие только офицеров и чиновников из европейцев. Городского воеводу Ржевского, после долгих поисков обнаружили в курятнике, приволокли на круг и там предали мучительной смерти, всячески пытая и запихивая ему в рот серебряные рубли.

Шесть месяцев продержалась астраханская вольница, но на помощь им никто не пришел, даже донские казаки, на которых и была основная надежа. Наоборот, тогдашний войсковой атаман Максимов выслал на Волгу четыре казачьих полка в помощь царскому боярину Шереметеву, присланному с войском для подавления стрелецкого бунта.

Попытались стрельцы вымолить у царя прощения и объяснить, почему они пошли на бунт, но было поздно. В конце января 1706 года воевода Шереметев предпринял штурм города, и восставшие были разбиты. Под следствием оказалось 500 человек из стрельцов и солдат. Вот тогда и пришла им расплата, 314 человек были казнены, да еще 45, не выдержав пыток, в тюрьме городской погибли.

За это дело, воевода Шереметев получил от царя 2400 дворов крепостных людишек. В Астрахань на руководство городом был назначен деятельный Федор Матвеевич Апраксин и, казалось, что все окончательно успокоилось.

Однако искры недовольства продолжали тлеть среди стрельцов и солдат. Некоторые активные участники бунта уцелели и сегодня они собрались вместе.

- Ну, что, все в сборе? - спросил стрелецкий десятник Федор Никитин.

- Да все, - откликнулся ему другой, Петр Кириллов. - Давай говори, зачем собирал, а то опасно нынче по городу в ночную пору ходить. Не забылся еще наш прошлогодний бунт.

- Это точно, - поддержал его конный стрелец Иван Борзов. - При малейшем подозрении в подвалы на дыбу поволокут.

- Так вот, - начал Никитин. - С Царицына верный человек прибежал, сказывал, что город отдался казакам, притеснений тамошним стрельцам и служивым не чинят, грабежей нет, а войско казачье на Черный Яр двинулось.

- То так, - дополнил его Борзов. - Был сегодня в Приказе, так там сказывают, что скоро вверх по Волге всеми полками двинемся.

- А нам что с того? - спросил Кириллов.

Никитин прошелся к двери, посмотрел, не подсматривает ли кто и, убедившись, что все спокойно, вернулся в круг и продолжил: