Борис Гринштейн - ЗЕМЛЯ ЗА ОКЕАНОМ

Таким образом, миссионеры, отобранные настоятелем, были людьми достаточно зрелыми (каждому лет за тридцать), с вполне сформировавшимися характерами и хорошо известными проницательному игумену повадками. Впрочем, все это даст себя знать весьма скоро, в самой необычной для монахов обстановке. А именно к ней, как вскоре выяснилось, никто из них и в малой степени не был подготовлен.*(3)

Из-за различных бюрократических проволочек на кругосветку миссия опоздала и 21 декабря 1793 г. отбыла из Петербурга к месту своей службы сухим путём. Миссионеры прибыли в Иркутск, где к их группе присоединили еще двух монахов - Иосифа и Стефана, брата Ювеналия, тоже бывшего горного инженера, и двух послушников. Таким образом, из Иркутска в Новый Свет духовная миссия отправилась в составе десяти человек.

До Охотска миссию взялся сопровождать сам Шелихов, который "всемерно старался все трудности, каковые должны иметь в дороге, облегчать". Григорий Иванович счел нужным поближе познакомиться с будущими "крестителями", а заодно и просветить миссионеров в отношении своеобразия и обычаев их будущей паствы. Но разочарование спутниками пришло к Шелихову довольно скоро.

Почти все монахи, начиная с Иоасафа, вели себя с окружающими, даже с Шелиховым, крайне надменно (исключение составлял контактный и всегда благодушный Герман). Шелиховские пояснения о предстоящей им жизни в Новом Свете, о задачах, стоящих перед ними, святые отцы демонстративно пропускали мимо ушей. На его советы всесторонне изучать народы, с которыми миссионерам предстояло иметь дело, овладеть языком алеутов, монахи высокомерно отвечали: "Господь сподобил нас воздействовать на диких одним - крестом православным!" И вообще спутники Шелихова оказались людьми чванливыми и, мягко говоря, неспокойного нрава…*(4)

В августе 1794 года "Три святителя", с миссией на борту, оставил Охотск и взял курс на остров Кадьяк. Тем же судном Шелихов направил на имя Баранова письма-инструкции. В одном из них, сугубо конфиденциальном, было упомянуто, что в связи с прибытием в колонии духовной миссии он, Шелихов, предлагает: "Построить для нее на Кадьяке монастырь… так построить с церковью, чтобы монахи не видели, что делают бельцы, а бельцы не видели б, что делают монахи".

Достаточно практичный Александр Андреевич, ознакомившись со столь выразительным советом, понял, что в делах с миссией случилась промашка - компанейские деньги (и немалые!) явно оказались брошенными на ветер…*(5)

Зато архимандрит Иоасаф в своем пространном донесении игумену Назарию представил деятельность своих подопечных в весьма выгодном для них свете: "…дорогою, начиная с Якутска, усердно желающих якутов всюду крестили… а морем по Алеутской гряде ехавши только два дня, заехали на остров Уналашку и тут более ста человек окрестили… на Кадьяке немедленно занялись постройкой храма, благоустройством миссии, проповедью христианства (с помощью переводчиков и местных жителей) и крещением… Слава богу, более 7000 американцев перекрестил да более 2000 браков обвенчал… Отец Герман у меня в хлебне, отец Макарий, сверх всякого чаяния, по здешнему месту весьма способен. Я думал, что не доедет, а он почти один половину острова объехал, крестил и венчал… Афанасий тут учится службе, а больше за огородами ходит да землю роет… Ювеналий довольно рачителен… За ваши святые молитвы мне бог дал братство доброе и любовное…"

Жаждавший похвал начальства Иоасаф, мягко говоря, преувеличивал, сообщая о благонравии миссионеров и плодах их "подвижничества". Заметим, что, согласно данным переписи, проведенной в 1792 году Барановым, на острове Кадьяк проживало 5696, а во всех российских владениях Нового Света - 7109 человек.*(6)

Николай Петрович Резанов, ознакомившись несколько позже с делами миссии, писал в Петербург: "О духовной миссии скажу вам, что она крестила здесь несколько тысяч, но только, что литературно сказать - крестила. Видя нравы кадьякцев несколько смягченными, не отношу я нимало к трудам миссии, но ко времени и собственным способностям их. Монахи наши никогда… не искали развивать понятия диких, не умели входить в обширные виды ни правительства, ни компании. Они купали американцев и когда по переимчивости их умели они в полчаса хорошо крест положить, то гордились успехами и, далее способностями их не пользуясь, с торжеством возвращались, думая, что кивнул, мигнул и все дело сделано".

Компания, разумеется, рассчитывала, что православная миссия будет способствовать не только укреплению контактов ее служащих с туземцами, но и приведет к смягчению нравов самих русских работников. Промысловики компании еще сохраняли повадки былой бесшабашной вольницы. С этими явлениями Баранов вел самую беспощадную борьбу. В ее успехе были заинтересованы власти как иркутские, так и петербургские. Не случайно с ведома Шелихова синод вручил Иоасафу перед его отъездом из столицы обширную инструкцию, где, в частности, указывалось: "Должно иметь осторожность к приведению их к молитве и посту… Определить время для разговора с ними, в которое повторять им истины Евангелия самым простым образом, на что вы должны быть готовы… Весьма нужно при сем взирать на обстоятельства их и сколько можно им помогать… Принявшим святое крещение от простолюдинов русских обучать, сообразуясь вышеописанным наставлениям, закону божию…".

Что же касается выполнения православной миссией этой инструкции, то, как показало ближайшее время, монахи и не собирались ей следовать.

Главный правитель требовательно отнесся к дорогостоящей для компании миссии. Так, за недостатком в колониях знающих людей он рассчитывал использовать инженерный опыт двух монахов - Ювеналия и его брата Стефана в строительстве и горном деле. Всех же монахов надеялся привлечь к работе в действовавшей на Кадьяке школе. Но Иоасаф решительно отказал Баранову в каком - либо практическом участии монахов в делах компании.

"Мы намерены заниматься только делами духовными,- надменно пояснил архимандрит главному правителю. - Наше дело - нести диким слово божие!"*(7)

Баранов возмутился, но не настаивал. Он все же не отказал миссионерам в помощи строительными материалами, инструментами, людьми. Монахам срубили церковь, жилой дом, "хлебню". Обширную площадь с этими строениями и со вспаханной под огород землей обнесли оградой. На этом и завершились "нормальные" отношения миссионеров как с Барановым, так и со многими компанейскими служащими. Начались острые трения монахов с главным правителем.

На Кадьяке монахи, согласно сообщению Иоасафа, за какой-нибудь месяц "окрестили" всех тамошних алеутов. Но, как известно, многих из них за несколько лет до того окрестил священник Сивцов. Кое-кого обвенчали, окрестили младенцев. На этом миссионерские дела на главном острове компании завершились. За частоколом миссии между изнывавшими от безделья монахами часто затевались шумные свары. Избегал в них участвовать, пожалуй, один Герман. После трудов в хлебне да на огороде он посещал русских старожилов. Монах выполнял просьбу любознательного валаамского настоятеля: собрать сведения о поселении в этих местах новгородцев, бежавших от гонений Ивана Грозного… Сохранились два письма Германа в Валаамский монастырь, в которых действительно приводятся небезынтересные для науки сведения об обнаруженных мореходами на аляскинском побережье остатках рубленых изб и утвари… Впрочем, Герман скоро поостыл к научным изысканиям и уже подолгу не покидал стен миссии.*(8)