Александр Шуваев - ЦВЕТОК КАМНЕЛОМКИ

- В тамошнем отделе толковый парнишка сидит. Сориентировал. Итак?

- Очень плохо. Просто-таки на редкость.

- Нелепость или наоборот?

- То-то и оно, что наоборот. Очень существенная и дельная работа. Вся, как есть, - от земли, что особенно погано.

- Почему? - Деловито осведомился Гаряев. - Мне для дела…

- Сделать композицию вне наших стен - дело почти нереальное. Да что там - "почти"… Просто нереальное, даже если иметь "сборщиков". А тут - достаточно вытащить… сравнительно-простую и емкую штуку, которую, кстати, ничего не стоит спрятать так, что не найдешь никакими мыслимыми способами. И скопировать сколько угодно раз. Это одно. А другое, - так это то обстоятельство, что бывшая совершенно неприступная тайна может… потерять свой статус. Понимаете? Герметичность Системы становится в тысячу раз труднее сохранять. Разработка новых исходных становятся в принципе доступной для каждого дурака, владеющего "МелГол" и доступом к какому-нибудь из самых немудрящих "Топазов".

- Уничтожить документацию и разработчика - к ногтю?

- Дмитрий Геннадьевич, - укоризненным тоном проговорил Гельветов, задерживая на собеседнике отстраненный взгляд, - уж вам-то говорить такое… Это Иосиф Виссарионович считал, что проблемы неразрывно связаны с людьми. Это ошибка: проблемы существуют самостоятельно, и общество всего-навсего является средой для их развития. Идеально подходящей средой. Понимаете?

- Может быть, - проговорил особист сквозь зубы, потому что как раз намертво прикусывал особым образом примятый мундштук "Спутника", вытащенный из Гельветвской пачки, - но вы все-таки поясните. Звучит больно мудрено, вдруг что не так…

- Хорошо-с… Вот этот, как его… - Гельветов заглянул в лежащую перед ним докладную, - Костин… Ну кто он есть сам по себе? Толковый, хорошо подготовленный, опытный инженер-технолог, всецело принадлежащий Системе. Ни больше, ни меньше. Так у нас плохих-то - нет. Все до единого плод длительного отбора и селекции. Не какой-то там Костин сегодня, так сякой-то Митин - завтра. Этот, простая душа, - сразу кинулся информировать. Махая хвостом и искренне ожидая, что похвалят и дадут косточку. Вполне, кстати, заслуженную… К сожалению. А другой может оказаться себе на уме. Очень себе на уме, и знает, что инициатива наказуема, а в том числе, - какая именно наказуема обязательно. Он промолчит и будет неограниченное время разрабатывать, пока не придумает, что со всем этим делать… Поймите, у нас несколько непривычная для Советской традиции стратегия, не самая лучшая, но зато беспроигрышная: быть впереди всех в любых существующих, перспективных и мыслимых разработках… Так что уничтожать его идею мы не будем. Мы немедленно бросим ее в разработку.

- Хорошо. А с этим-то что делать будем.

- А! - Гельветов небрежно махнул рукой. - На ваше усмотрение. Эй! Эй! - Он вдруг остановился, пораженный неожиданной мыслью. - Вы только без этих ваших… Без крайностей там! Чтоб этого у нас не было! Я ответственно заявляю: поссоримся насмерть, и не факт, что вы окажетесь победителем…

- Ну что вы!? Как можно-с, - Гаряев сосредоточенно уставил глаза в одну точку, и Валерий Владимирович почти физически ощутил исходящий от него азарт особого рода вдохновения, - только вот что… Когда у вас эту его писанину как следует разовьют, вы мне пришлете результат вместе с исполнителем…

- Простите, - по положению с этими материалами категорически запрещено знакомить даже вас.

- Да бог с ними совсем, - раздраженно махнул рукой Гаряев, которому замечание не в тему сломало кайф, - вы все вместе пришлите. Тем более, что в ваших хренотах я не пойму ни слова, даже если наизусть выучу… Есть у вас подходящий человечек?

- Еще какой. Девятнадцать лет. С третьего курса МИФИ украл, договорился, что диплом ему и так дадут. На кафедре Научного Коммунизма и Истории Партии страшно недовольны были. Донос написали!

- Вы это серьезно?

- Ну! Смешно, конечно, но тогда я, помнится, рассвирепел страшно, поговорил на уровне куратора, и попросил по ним как следует дать. И дали, надо сказать, по-настоящему, чтоб другим неповадно было.

- Ого!

- Извините. Надо совершенно беспощадно, придирчиво, в совершенно омерзительной манере, скандально искоренять все, что мешает делу. Чтоб у всех этих дураков даже мысли не возникало прибегать ко всяким там ихним фокусам, когда речь идет о делах нашей Системы. Хорошим нужно быть с людьми умными и полезными. Со всеми прочими совершенно необходимы непреклонность и совершенная беспощадность в сколь угодно несоразмерном употреблении власти, - и тогда все будет в порядке. Все тебя понимают и уважают… Совершенно искренне, кстати.

- Профессор! Из вас вышел бы совершенно исключительный уголовник. Крестный Отец. Смотрели такой фильм? А этот, как его, - он стоил ваших хлопот?

- Да. Еще как. Вообще, к сожалению, в нашем деле чем моложе человек, тем он при прочих равных условиях эффективнее. Будь у нас пятнадцатилетние, они, боюсь, обгоняли бы всех этих маститых и заслуженных в пять-шесть месяцев. Это признак любого совершенно нового дела.

- Так вы пришлете мне этого своего вундеркинда? Я хочу, чтоб он доподлинно понял, чего именно я от него хочу

- О! Огромное вам спасибо… Юрий Андреевич?

- Просто Юра.

- Ну зачем вы так. Возраст не есть эквивалент статуса и значимости… Вам удалось… в сколько-нибудь значительной мере развить идеи из докладной?

- Порядочно, - пожал неожиданно-мощными, покатыми плечами отрешенный, не от мира сего очкарик с редкой белесой щетиной по бледной физиономии, - у него стиль вообще какой-то… дубовый. Сплошные повторы, лишние циклы. А еще он проглядел минимум половину областей применения. Явный не систематик. Навыка никакого.

- Но придумал-то первый!

- Ну, - вундеркинд махнул рукой, - нашли бы не позднее, чем через три месяца систематического поиска. Неизбежно. Но, конечно, молодец. Особенно для технолога.

- Но разницу-то - сумеет почувствовать?

- Хэ… - молодой человек улыбнулся улыбкой одновременно и высокомерной и беспощадной ко всяким там низшим существам. - Да уж хрен-то с пальцем не спутаешь. И ватник с фирмовой дубленкой.

- А нужна? Я ведь все равно собирался о премии похлопотать. И еще… Юрий Андреевич?

- Слушаю вас.

- Строго между нами, - Гаряев чуть развел руками, - совсем-совсем. Дело не то, что секретное, а - достаточно щекотливое, так что вы уж, пожалуйста, - никому.

Проводив вундеркинда, он некоторое время разглядывал документ, насвистывая, как совершенно счастливая птица, а потом подал голос:

- Раечка! Пожалуйста, - состарьте соответствующее количество листочков, да и напечатайте-ка на них вот это… А дату поставьте, скажем, пятнадцатое ноября четыре года назад…