Александр Шуваев - ЦВЕТОК КАМНЕЛОМКИ

- Это - он был?

Красный Барон промолчал, но ответа тут и не требовалось, потому что собравшаяся здесь образованьщина слишком хорошо знала этого человека в лицо, чтобы оставались хоть какие-т сомнения.

- Чего это он, - осведомился Голобцов, - снова сорвался?

- Не-е, - чуть помолчав, протянул Красный Барон, - хуже. Не может сорваться. А это, оказывается, тоже вредно для здоровья. И даже опасно для жизни.

- Не понимаю. Загадки какие-то.

- Да никаких загадок тут нет. Не одни вы им увлекаетесь, - у него еще высокопоставленные поклонники есть. Такие "высоко", что картуз свалится. Порадели, понимаешь, д-доброх-хоты, - он даже примолк, словно проглотив рвущуюся с губ богохульную брань, и со страшной ненавистью добавил, - для его же, понятно, блага! Такую фигню ему ввели, понимаешь, чтоб за секунду любой дурман истреблять, хоть сколько, хоть кило его… То ли по себе судили, то ли знали, что делают, и просто воспользовались благовидным предлогом, но только осчастливили его, - сами видели - до чего… Все одно, как убили человека.

- Ну, знаете, наркотики - оно тоже…

- Да кто б спорил! Только и решать за человека, - за такого человека, - это, знаете, тоже… Он, все-таки не нам, грешным, чета. И не тем решальщикам.

А потом был и еще эпизод. Который, признаться, запомнился куда ярче всего остального. И воспоминания эти до сих пор остались волнующими, - и странно смущающими. Все, и он в том числе, улеглись прямо тут, под этими звездами, в новеньких зеленых спальниках, захваченных Ленчиком, и заснули, но его черти задрали, по летнему обыкновению, чуть свет, в серых сумерках, когда солнце еще и не думало всходить. Хотел, было, закурить - но почему-то не закурил все-таки. А спустившись, услыхал тихий плеск, после чего начал двигаться и еще осторожнее. Сквозь туман, потому что, пока он спускался успело немного развиднеться, он увидал одну из приезжих женщин, - Оксану. Голая, она забрела в воду чуть повыше колен, и теперь полоскалась, стараясь даже плескаться потише, поукромнее, и он видел ее со спины. Всю ее статную, хоть и без излишней величавости, фигуру. Бело-розовое, как хороший зефир, - так, что даже немножко захотелось ее съесть, - тело. Высокую шею под тяжелым узлом подобранных кверху, закрученных волос. Круглую попку. И крепкие, ровные ножки видимые сейчас до самого верха. Она как раз наклонилась вперед, и у Красного Барона вдруг пересохло во рту, и он поймал себя на том, что все-таки вглядывается. Но - не разобрать, потому что туман не совсем растаял, и нечего ему тут делать, не мальчишка, чтобы подглядывать за голыми бабами, хуже нет, чем подглядывать за человеком, который не подозревает, что за ним смотрят, и вообще - что он, баб не видывал, видал-перевидал, во всех видах… Но вот только эта почему-то запомнилась.

Не подозревает, а то как же! Наивны-ый! Она не то, чтобы предвидела, и не то, чтобы нарочно, потому что специально такие вещи не получаются, хоть сколько раз пробуй, а все равно не выйдет, - но тут безусловно присутствовал некий элемент стихийной, натуральной магии. Когда по какой-то причине без всяких на то рациональных оснований СОВЕРШЕННО уверен, что сбудется, и - сбывается, - это как раз она. Сбывается, потому что все было сделано правильно, хотя инструкций к проделанному, пожалуй, не составишь. А уж почуять его присутствие голой спиной и освобожденным от волос затылком, - было и вовсе парой пустяков. Другое дело, что она вовсе не собиралась разбираться зачем, с какой именно целью она это сделала. А - захотела. Без всяких далеко идущих планов. Даже не так: просто сделала, - и все. Колдонулось.

Когда, на следующий вечер, их везли домой, наступила определенная реакция. Пожалуй, - она была неизбежна. Устав от солнца, впечатлений, пешей ходьбы, слишком чистого воздуха и слишком короткого сна, они были как-то бездумно-невеселы. Петр, хоть и не считал себя, - и не был, - неудачником, все-таки шипел, как целый клубок щитомордников по весне и клокотал, как небольшая фумарола на Камчатке, и все никак не мог успокоиться:

- Вот ведь жлоб! Хозяин жизни, понимаете ли! Поместьице себе отгрохал! Раньше только кавказцы такие штуки откалывали, но чтоб свой брат - русак! Куда только райком смотрит! Прямо у них под боком…

- Ага, - в тон поддакнул Понтрягин, - ни грязи, ни пьяных, ни развала, ни бардака, - все работает, как положено! И впрямь - безобразие! Совершенно нетерпимое положение!

Почтенный доктор настолько раскипятился, что принял его слова за согласие, и увлеченно продолжил:

- Нет, Андрюх, правда, - он теперь апеллировал к Голобцову, который, полуприкрыв глаза, расслабленно кивал головой в такт толчкам машины, едущей по не слишком ровной дороге, - его ж ведь уже просто так не возьмешь, ты заметил? Уже ж ведь прихваты у него везде!

Голобцов - не отвечал, Петр принимал его кивки за согласие и продолжал пыхтеть.

- Нет, но как обставился, а? Все схвачено, друзья кругом, план, видите ли, на нем! А тут - шесть лет в институте, пашешь-пашешь, - а все двести сорок рэ с дежурствами! А тут, - какое-то х-хамло с незаконченным средним…

Остальных - разморило, мысли их текли свободно, без суеты и особенного направления, так что они просто молчали, не выражая ни поддержки, ни какого-либо несогласия. Это - смущало, он замолкал на несколько минут, но потом искреннее возмущение прорывалось, и он заводил заново:

- П-пруд у него с осетрами! Иллюминация у него, видите ли! П-подводная! Жлоб, - он и есть жлоб, и фантазия у него жлобская!

Оксана, которая до этого момента отмалчивалась, как все прочие, критики пруда не выдержала. Она медленно, пятнами покраснела, а потом высказалась:

- У тебя никакого нету, вот ты и брызгаешь тут слюной! И очень даже красиво, если хочешь знать!! Да!

Петр замолчал от удивления и некоторое время глядел на нее, округлив глаза и приоткрыв рот, а потом всплеснул руками:

- Втюрилась! В богатенького Буратину! В лендлорда ижевского разлива!

- Не в Буратину, а в настоящего мужчину! У настоящих мужчин и всегда-то все есть! И деньги в том числе! И связи! И ничего в этом нет плохого!

- Вот только гулять ему долго не дадут, - ласковенько кивая, но как-то зловеще проговорил Петр, возьму-ут к ногтю! Никуда не денется!

- А ты и рад!!! Такие же вот, как ты, и возьмут! Завистники п-паршивые, которые сами ни х-хрена не могут, а только чтоб отнять, да изгадить!

- Я, между прочим, честно тружусь! У меня совесть чиста!

- Ага! Вот так вот и просрали все на свете! Честно на своей жопе сидючи! До хрена вас развелось, честных тружеников за двести сорок, - ни за что сами не берутся, а если у кого и начнет получаться, - так на тебе палку в колеса! Иначе вам чистая совесть спать не дает!

- Ты еще замуж за него выйди! За это т-тупое животное…

- И выйду!!! Я, если хочешь знать, и не знала, что такие еще бывают! Не вашей братии чета! И не тупее твоего! Поумнее будет! Дурак!