Андрей Онищенко - МиссияКрест Иоанна Грозного

Он встал из-за стола, подошел к окну, разминая на ходу от долгого сидения за письменным столом затекшие мышцы спины и плеч, и выглянул наружу. День подходил к концу, но внизу во дворе сновали люди, выполняя свои обязанности, подчиняясь жизненному укладу, заведенному Патриархом Иовом на своем подворье. Завтра его ждала новая книга, а, пока пользуясь временной передышкой, он решил прогуляться по городу. Выйдя со двора, погруженный в свои мысли, он неосознанно направился в сторону Московского Кремля. Это был молодой человек среднего роста, его нельзя было назвать красивым, смуглое лицо украшенное двумя бородавками на лбу и на приплюснутом носу, рыжеватые волосы, слегка вытянутые скулы, неловкость в движениях, грустно задумчивым выражением лица. Все это ни как не отражало в наружности всей его духовной природы, богато одаренной гибким умом, пылким темпераментом и отменной храбростью.

Погруженный в свои мысли он не сразу сообразил, что с другой стороны Никольской улицы его по имени окликнул монах. Прервав свои думы, Григорий направился к нему на встречу и заключил его в объятья. По правде, говоря, выполнение обетов данных святой церкви и Богу при пострижении не являлись достоинствами знакомого Григорию монаха, все это выражалось в его внешнем виде. Это был полный лысоватый человек, на вид которому можно было дать около сорока лет. От его черной рясы в жирных пятнах, отражающих любовь ее хозяина плотно поесть, шел неприятный запах, его красное лицо с большим сизым носом выражало дикое желание, во чтобы-то не стало продолжить прерванное наступлением утра вчерашнее веселье.

– Как ты себя чувствуешь, брат Мисаил? – обратился Григорий к монаху.

– Вчера было лучше, брат Григорий, а мы тебя с братом Варлаамом целый день разыскиваем, и сейчас я шел за тобой на патриарший двор.

От монаха шел стойкий запах застоявшегося перегара, и он еле держался на ногах.

– Не стоит ходить туда в таком виде, за такой поступок могут сослать в другой монастырь у черта на куличках, с более строгими правилами и мы с Варлаамом потеряем хорошего друга.

– Во…! Ты прав Гришка, пойдем ка лучше в немецкую слободу, Варлаам ждет нас на постоялом дворе.

Григорий взял друга под локоть, и они отправились искать Варлаама. Идя по дороге к слободе, Григорий пытался припомнить, что вчера болтал, с пьяна, Варлаам, про смерть Царевича Дмитрия. Однако, окончательно запутавшись, он выбросил эти мысли из головы.

В большом зале постоялого двора посетителей было не много, у входа за столом гуляла компания подвыпивших стрельцов, горланя песни. Варлаама нашли сидящим в самом дальнем углу за столом, внимательно наблюдающим за попытками большой зеленой мухи выбраться из лужицы липкого горохового киселя, разлитого прямо на столе. Перед ним стаяло блюдо с недоеденной жареной уткой, большая чашка с квашеной капустой и полупустой кувшин с медовой брагой. Он оторвался от созерцания столь интересного зрелища, поприветствовал приятелей, жестом указывая на лавку, прося присесть. Григорий подозвал хозяина, велел убрать со стола и принести еще кувшин с брагой. Выпив полную кружку медовухи и закусив капустой, брат Мисаил положив руки на стол и опустив на них голову, отошел ко сну.

– Как наши дела Осип, много ли собрали? – обратился он к Варлааму.

– Не называй меня так Гришка, вчера я сболтнул немного лишнего, забудь об этом. А в целом твой план хорош, – он ехидно захихикал.

– Простые люди готовы отдать последнее, на строительство монастыря в земле персидской. Мы с братом Мисаилом собрали за неделю около трех с половиной рублей, не считая, сколько пропили.

– Надо по быстрее заканчивать, и хватит пить, посмотри на него, – Григорий толкнул в бок локтем мирно спящего Мисаила. Не сегодня, так завтра за мною придут патриаршие люди, да и тебя кажется, разыскивает разбойный приказ, на сколько я знаю.

– Ты прав, еще недельку нужно.

– У нас нет недели, послезавтра ранним утром с вещами встречаемся у городских ворот.

Вернувшись в монастырь, он направился в свою келью и лег отдыхать. Легкий, еле слышимый стук в дверь прервал его дрему, Григорий подумал, что это ему показалось, однако стук повторился более настойчиво.

– Войдите, – обратился он к человеку за дверью.

На пороге стоял его дядя, дьяк Ефимьев. Он молча вошел, затворил за собою дверь, подошел к постели, присел и тихо зашептал, оглядываясь на входную дверь.

– Григорий, тебе нужно спасаться бегством. Мне сегодня открылся в тайне думный дьяк Смирной, что тебя, будто бы за ересь по царскому приказу собираются отправить в Соловки, или в Белозерскую Пустынь, на вечное поселение. Мне удалось по старой дружбе уговорить его отсрочить царский указ, но завтра в обед он вынужден будет доложить Митрополиту, а он не добродушный Патриарх Иов, церемониться не станет. Так что решай сам, что делать.

– Спасибо дядя что предупредил, я не забуду твою доброту, когда сяду на Московский Престол, – Григорий обнял родственника.

– Опять ты Гришка за старую ересь принялся, с огнем играешь, смотри, плачет по тебе петля, – старый дьяк покачал головой, перекрестился и тихо выскользнул из кельи, растворившись в коридорах Чудова монастыря.

Григорий стоял в оцепенении. Слова дьяка только сейчас начали доходить до его головы. Он давно был готов к такому повороту событий, но считал, что у него есть еще время в запасе. Уняв мелкую дрожь, которая била его тело, он взял себя в руки.

– Нужно что-то срочно предпринимать, – подумал он, – в первую очередь нужно найти Варлаама и Мисаила, у них деньги нужные для побега. А что делать с печатью Государственной, вчера, будучи с Патриархом в царском дворце, Иов дал ему печать по своей рассеянности. Конечно, печать нужно брать с собою, на что-нибудь – да сгодиться.

Он встал на колени перед образами и стал неистово молиться о спасении своей души, мучаясь угрызениями совести, причем так искренне, чего не делал раньше никогда в своей жизни. Но порок и дьявольское искушение взяли верх над молитвою посланной Всевышнему и он окончательно решив все для себя, со звоном колокола, возвещавшего к заутренней молитве, собрал вещи, оделся и направился на поиски Варлаама и Мисаила.

Сбежавших монахов никто в городе не преследовал, они спокойно встретились в Иконном ряду, прошли за Москву-реку и там наняли подводу до Волхова. Никто не преследовал их и в порубежных городах, они открыто служили службу в церквях и в течение всего пути собирали деньги на строительство монастыря в земле персидской. Бродяги-иноки были тогда обыкновенным явлением, каждый монастырь служил для них гостиницей, где они находили покой и довольствие, а на дальний путь, продукты и благословление игумена и братии. Государственную печать искали не долго, через несколько дней про нее забыли, сделав новую, и не как не связали ее исчезновение с побегом Гришки-расстриги.