Александр Кулькин - Ушедшее лето. Камешек для блицкрига

— А это его проблемы, — жестко ответил Шнитко (политрук только поперхнулся дымом) и в свою очередь поинтересовался: — Абрамзон где?

— В город отправил, печать батальонную делать. Да и, медсанчасть надо доукомплектовывать.

— Это правильно. Вот, еще, похвастаться хочу, машина, у нас появилась.

Мы подошли ближе к легковушке, это был первенец Горьковского автозавода — «Газ-А», с брезентовым верхом, и снятыми по летнему времени боковыми стеклами. Пожилой водитель захлопнул капот и, вопросительно посмотрел на нас.

— Знакомьтесь, Алексей Юрьевич, это наш волшебник из Райпотребсоюза, Зубрицкий Павел Васильевич. Только с ним, эта «Антилопа-Гну» передвигается. Так я его, мобилизовал.

— Тебе Иваныч, все шутковать, — с напускным недовольством проворчал водитель и повернулся ко мне, — Ну шо, командир, вместе воевать будем?

Я пожал крепкую, перепачканную смазкой, ладонь:

— Да, Павел Васильевич, вместе, — и обратился к комбату: — А «ЗиСы» тоже наши?

— Нет, — с сожалением ответил Шнитко, — Грузовики только для перевозки дали.

Тем временем, грузовики были разгружены, и я подозвал к нам комроты:

— Товарищ младший лейтенант, начинайте вскрывать ящики, и раздавать оружие. Все оружие, выдавать под роспись в ведомости, и обязательно записывайте номер.

Комроты убежал, а я спросил у комбата:

— Архип Иоаннович я возьму машину? Надо, проехать к мостам, осмотреться и, проверить.

— Конечно. Васильевич, поступаешь в распоряжение моего зама, а мы с комиссаром по-стариковски побалакаем.

Вид на автомобильный мост был ужасен. Нет, сам мост был хоть и деревянным, но целехоньким и крепким на вид. После ледохода отремонтирован, потрепанные льдинами бревна — заменены. Нет, мост ужасал непрерывной лентой повозок, стадами коров, овец, и редких автомобилей. Над всем этим исходом, казалось, висела черная туча горя. И люди под нею казались тенями, они уходили от родных очагов, покидали Родину. Из-за причуд географии и военного положения они шли на север, стремясь быстрее попасть на ближайшую железнодорожную станцию, чтобы успеть вырваться из мешка, где ещё была не завязана горловина. Мои красноармейцы устали, вместе с нарядом милиции помогали собирать разбредавшихся овец, выталкивали транспорт из колдобин. Младший лейтенант в уже пропыленной форме сорвал голос, и смог докладывать только шепотом. Я искренне ему посочувствовал, и ободрил обещанием привезти к вечеру оружие. Потом вместе с ним прошли на остров, образованном рукавом реки. В сорок первом остров был намного меньше, чем в моем времени, рукав реки, Мерлявица, была шире, да и Припять тоже. Внимательно осмотрев остров, я приказал комроты оборудовать здесь землянки для расположения караула. Потом взглянув на часы, спросил о питании людей.

Вместо ответа, Хохлов, взявшись рукой на горло, только показал на городской берег, где горели два костра.

— К вечеру переводите роту, и кухню на остров. Две землянки тоже должны быть готовы. Накат на землянках минимум в два бревна.

— Товарищ старший лейтенант, — просипел комроты, — а где взять бревна?

— Снимайте с ледоломов, — и, предупреждая следующий вопрос, дополнил. — Под мою ответственность. В НКВД я сейчас заеду. Кто у вас старшим на железнодорожном мосту?

— Командир первого взвода, старший сержант Збицкий. Там намного спокойней, и стрелки НКПС еще на месте, поэтому я только взвод там оставил. Приказал им стрелковые ячейки копать.

— Правильно. Только надо сразу окопы рыть. Ну это я сам распоряжусь. Кто у милиции здесь старший?

— Старшина Скрипко. Он там, на выезде.

— Хорошо, после обеда ставьте людей на заготовку бревен. Два взвода. Из оставшегося одно отделение отдыхает, обязательно на острове, чтобы в случае необходимости успеть и на въезд, и на выезд. Два других на взъезде. Скандалы, или даже панику, пресекать быстро и жестко!

Комроты откозырял, и пошел распоряжаться. Я решил пройти на другой берег, чтобы осмотреться. Именно отсюда в моей реальности фашисты наступали на город, и необходимо было определиться, где их остановить. Еще в двадцать первом веке я решил, что лучше острова места для обороны нет. Вернее, для задержки, необходимой для того, чтобы мост догорел. О судьбе обороняющихся старался не думать, ясно же было, что в живых остаться невозможно. Мост гореть будет долго. Значит только добровольцы, а много ли их будет? Занятый своими мыслями, я не заметил, как прошел мост до конца, и лишь пыль окутавшая меня, и заставившая чихнуть, привела в чувство.

— Будьте здоровы, товарищ командир! — раздался голос, в котором едва слышалась насмешка.

— Здравствуйте, товарищ старшина, — протянул я руку. Но старшина посмотрел на меня, как на приведение, и отшатнулся назад:

— Ты!! Ой, простите, вы?

— Я, я. Старший лейтенант Листвин, заместитель командира Полесского добровольческого батальона. Услышал, знакомую фамилию и, подошел посоветоваться. Как, тут мои хлопцы?

Старшина быстро пришел в себя, он-то сделал в свое время все правильно, и вины своей не чувствовал:

— Да все нормально, только вот люди не понимают, почему красноармейцы без оружия.

— Этот вопрос уже решен. Вечером, будут вооружены. Вы вот скажите мне, старшина…

Я отвел его на обочину, и показал на берег:

— Здесь берег топкий, или нет?

— Здесь да, весной все затапливается, да и летом вода неглубоко. Здесь и, не строят поэтому, что чуть копнешь, и уже вода.

— А на острове?

— Остров из глины, да и берега высокие, там сухо.

— Спасибо вам, товарищ старшина. Тут остается младший лейтенант Хохлов, в случае чего обращайтесь. И кстати я, приказал снимать бревна с моста, так что не мешайте.

— Да не можно это! — Возмутился старшина, но перехватив удивленный взгляд молодки с проезжающей рядом подводы, вновь понизил голос. — Не обижайтесь, но, это же натуральное вредительство. А весной лед пойдет, мост же снесет!

Я закурил, задумчиво повертел в руке коробок спичек, на котором многострадального буржуина лупили снопом хлеба, спрятал его в карман, и, смотря в глаза старшине, веско сказал:

— На будущий ледоход, нас, состояние моста волновать не должно. Вернее, его разрушение. Поверьте, старшина, я знаю, о чем говорю. И в обкоме тоже знают, так что не переживайте. А в НКВД сам сейчас заеду…

Пройдя весь мост навстречу людскому потоку, ничего кроме стыда уже не чувствовал. Нет, никто мне не сказал ни слова, но в глазах встречных ясно читался вопрос: «Почему?» Почему, весь такой красивый и военный, здесь, а не на фронте? Почему Красная Армия отступает? Почему люди должны бросать все нажитое и уходить? Что бы я мог ответить людям? Что мы еще вернемся, что со мной только двести практически необученных людей в возрасте, что патронов нет, и много еще чего можно найти в свое оправдание. Но я шел молча, старательно избегая глядеть людям в глаза. Мы все, в военной форме, виноваты. Виноваты, потому что клялись защищать этих людей, несмотря ни на что, и ни на кого! Только потом мы сможем завоевать право, смотреть людям в глаза, а сейчас остается только терпеть. С таким настроением сел в машину, и хмуро сказал водителю: