Святослав Логинов - Предтеча

– Ладно, – сказал Энгельгардт, – хватит обо мне. Лучше скажи, ты читал, что Бутлеров-то наш в Шпейере учудил?

– Читал, – ответил Соколов.

– Но каков молодец! Вот уж от кого не ожидал!

– Болтун он, – неохотно сказал Соколов. – Старые гробы новой краской вапит. Жерара не понял и возвращается назад к Берцелиусу. Не верю я ему.

– Ну, брат, – Энгельгардт был озадачен. – Тут положительный закон открыт, а он мне о Берцелиусе толкует! Бутлеров свои формулы не выдумывает, а доказывает строение молекулы, причем доказывает именно по Жерару, используя различия химических свойств.

– А конкретно? – подзадорил Соколов.

– Конкретно – воьми хлористый метилен и соляную кислоту! – Энгельгардт с грохотом поставил перед Соколовым две темных бутыли. – В кислоте водород соединен с хлором, это ты принзнаешь?

– Положим, – сказал Соколов, отдвигая бутыли от края.

– В метилене свойства водорода и хлора совсем не такие, как в хлористом водороде. Значит, между ними прямой связи нет, иначе было бы сходство и в свойствах. Логично? Элементы не связаны друг с другом, но находятся в общей молекуле. Значит связаны с кем? – с угольным атомом! К тому же, свойства хлора и водорода в хлороформе, хлористом метилене и хлорметиле почти идентичны. Или ты скажешь – это гомологический ряд? Нет, просто последовательное замещение при одной структуре.

– Для простых молекул, – тихо сказал Соколов, – можно придумать и не такое. Прежние теории тоже хорошо объясняли простое. Посмотри, с чем работает Бутлеров. Простейшие гомологи, единообразные функции. О них что ни скажи – все ладно будет.

– Ох, Николай! – Энгельгардт сел, обхватив голову руками. – Вот уж действительно, нет пророка в своем отечестве. Кому как не тебе Бутлеровскую теорию принять. Ты же при Бутлерове как бы Иоанн Предтеча.

– Осанну вопиять не привык, – сухо возразил Соколов, – и своих заслуг перед господинов Бутлеровым не вижу.

– А кто глицериновую кислоту открыл и исследовал? Ты же этим исследованием Жерару смертельную критику сделал. Кто показал, что металличность и металептичность водорода относительны и определяются функциями молекулы? Твоя работа – ключ к теории строения. Помнишь, в прошлом году Бутлеров был в Петербурге?

– Я болел тогда и к Зинину не заходил, – вставил Соколов.

– А я был. И знаешь как Николай Николаевич с Александром Михайловичем время проводили? Они над нашим журналом сидели, – Энгельгардт сорвал с полки журнал, – над твоей статьей. В прошлый приезд Зинин Бутлерову на теорию типов указал, а в это на твою критику. У Бутлерова глаз свежий, вот он и сделал выводы, которые ты, как верный ученик Жерара, заметить побоялся. Разные функции – значит и разные структуры!

– Не нахожу здесь причин утверждать, что спиртовой, частично металлизированный водород связан с кислородом непосредственно, а с углем опосредствованно, как то полагает Бутлеров.

– Почему? – Энгелдьгардт вскочил и снова забегал по комнате. – Неметаллические функции у водорода в метане, там-то он связан с углеродом, больше не с кем. Частично металлизированный водород в карбиноле. Значит, спиртовая связь: с углеродом через кислород.

– У полностью металлической функции тоже связь через кислород? В чем тогда разница между спиртом и уксусом?

– Там два пая кислорода, – неуверенно сказал Энгельгардт.

– То есть, одноосновный водород связан враз с двумя кислородными частицами? И углерод, кстати, выходит трехосновным. Вот к чему мы можем прийти, если некритически примем гипотезу Бутлерова.

Энгельгардт вернулся за стол, ухватил за горлышко одну из бутылей, накренил ее на ребро, начал катать по столу кругами. Соколов молча следил за его манипуляциями.

– Верно я не все понял, – обиженно произнес Энгельгардт, – но я нутром чувствую, что эта та самая рациональная теория, которой все так ждут.

– Я вижу одно, – Соклов положил ладонь на том журнала, – до сих пор все окончательные теории являлись для науки тормозом. Я повторю вслед за Ньютоном: «Гипотез не измышляю». Еще недавно, Саша, ты тоже придерживался этого правила.

– У тебя такой вид, – сказал Энгельгардт, – словно ты клянешься на библии. Не сотвори себе кумира, даже если это сам Жерар.

Соколов сердито выпрямился.

– Жэерар заслужил! – выкрикнул он. – А ты!.. А ты сейчас разобьешь бутыль с метиленом и отравишь воздух, хотя сам хотел работать. У меня, кстати, тоже дела, – Соколов ткнул в сторону тяжелого эксикатора, где сохла на листах пропускной бумаги молочнокислая известь.

– Молчу! – возгласил Энгельгардт, и вскоре они как ни в чем ни бывало, работали.

Хотя каждый из друзей остался при своем мнениии, но Соколов видел, что теория Бутлерова выгодно отличается от большинства рассуждений о строении молекул. Теорию водорода, которую разрабатывал Соколов, она частью включала в себя, частью же – отвергала. Соколов предсказывал существование некоторых веществ – спиртов и альдегидов, которые, согласно Бутлерову, существовать не могли. Их-то он и пытался получить.

Соколов работал упорно, хотя здоровье ухудшалось с каждым днем, и лишенная вытяжки лаборатория немало тому способствовала. Один катар следовал за другим, в конце концов острое воспаление горла свалило его преждже, чем исследование было завершено.

Но раньше разрешился вопрос с отставкой. С профеоорами правительство ссориться не решилось, так что отставка мало повлияла на его положение. Собственно, ее как таковой и не было, Соколов перешел в фотографическое отделение Военно-топографического бюро, где успел изучить новое искусство фотографирования, а затем, когда создалась временная комиссия по приему экзаменов у закончивших курс универсантов, Соколов вошел в нее, фактически вернувшись в университет.

Пользуясь тем, что самый мирный адмирал и самый воинственный министр просвещения Путятин за многие свои подвиги был уволен от дел, комиссия принимала экзамены у всех окончивших курс, в том числе и у исключенных. Николай Меншуткин писал диссертацию на квартире у Соколова и оставил Университет в звании кандидата.

С конца января университет начал оживать. Великодушный генерал-губернатор князь Суворов позволил читать лекции в залах городской думы. Студентов там было не так много, зато несметное собиралось число дам и прочей публики. Читать для такой аудитории оказалось невозможным, и затея вольного университета, к великому сожалению Соколова, провалилась с громким треском.

Зато двадцать седьмого января открылся восточный факультет. Слишком уж нуждалось правительство в чиновниках, искушенных в восточных языках, которые одни и могли успешно работать в обширных азиатских владениях.