Александр Борянский - Три стороны моря

Дионис уходил, шаг за шагом. Он спешил на север.

Он почему-то был уверен, что сосны шумят там, из них сбивают корабли, корабли вытащены на берег… И. кто-то ждет.

Мес-Су колебался совсем недолго. Потом вышел из шатра, стараясь выступать величественно.

Мес-Су очень не хотел показать египтянину, как ему нужна беседа с ним, беседа один на один, доверительная, которая, может быть, вопреки приобретенному величию, начиналась бы дружеским, даже панибратским: «А помнишь…»

Он приготовился наткнуться на знакомый нахальный взгляд с неуловимым смыслом…

Но тень рамзесова советника уже не стояла перед его шатром. Там никого не было. Скиния завета, как и прежде, раскачивалась на столбах из дерева ситтим. Воскурялось над ней облако благовоний, регулярно отнимаемых Изисом у какого-то из побежденных племен. Нахальный взгляд почудился. Неуловимый смысл, некогда сотворивший Мес-Су вождем, всего лишь мигнул из прошлого.

Величественный выход победителя пропал даром. Тень исчезла.

Наступил вечер. Облако над скинией стало цветным в лучах заходящего пустынного солнца.

Беспечный странник шагал, оставляя закат по левую руку. Моавитяне, амореи, Ханаан не беспокоили его. Он пройдет сквозь них, разрежет их рыхлую человеческую почву, не оставив посева.

Мес-Су плакал в своем шатре.

Мес-Су плакал быстро, скорее бы выплакать слезы, он не умел это делать, потому что раньше не плакал, и он не мог сдержаться, потому что совладать с мгновенным видением потерянной то ли вечности, то ли истины, то ли чего еще, крайне важного для человека, было выше его героических сил.

Он что-то сегодня потерял. Что-то оборвалось.

Словно ковчег завета опустел.

Словно бог отвернулся от него.

По дороге, вихляющей между холмами, но упорно ведущей от Хеттусы к берегу Дарданского моря, того, что меж Понтом и Эгеидой, по дороге к стенам крадущей чужих женщин Велуссы, в пределы зависимого, богатого, злосчастного царства старика Приама двигался, дыша свежестью на заре, железный трехтысячный отряд мстителей за юного Сарпедона.

Нет, люди, идущие к морю, были из плоти и крови. Обычные люди, немножко мускулистые, кровь пряталась в телах, гнала их вперед, заставляла радоваться утренним холмам и грядущим побоищам. Зато по бедрам шлепала не медь и не бронза, а железо. Подверженное ржавчине, если долго лежать под дождем, но крепкое, крепче и страшнее известных металлов.

Отряд имел три тысячи железных копий и столько же длинных ножей — вырезать побежденных.

Кассандра встретила это утро с красными воспаленными глазами. Рассказ о поединке Париса с Менелаем, как она его видела, был сложен, зарифмован, наделен ритмом и спет самой себе дрожащим шепотом.

«Вы аргивянку Елену с богатством ее похищенным

Выдайте нам и немедленно должную дань заплатите,

Память о ней да прейдет и до поздних племен человеков», — еще раз повторила она последние строчки.

Кассандра не знала, что хетты идут на помощь Трое, в ее поэме этого не было.

Железо вообще не имело в ее поэме никакого значения.

— Мы застряли под этим городом! — кричал Менелай.

Агамемнон, Диомед, Нестор, Идоменей, Одиссей смотрели на него с сочувствием. Аякс играл мышцами, а пугающий герой грез Кассандры Ахилл плевать хотел на все в мире советы, но присутствовал, утверждая свое право.

— Моя жена может быть уже далеко. Она была здесь, но сейчас она может быть у царя хеттов в его столице.

— Да где угодно… — бросил Агамемнон. — Ты предлагаешь углубиться в страну хеттов? Уйти от моря?

В воздухе запахло жутью. Удалиться от моря — для них это звучало как погрузиться в Аид.

— Ты желаешь отплыть домой, повелитель? — прямо спросил Диомед.

Одиссей искоса глянул на Ахилла. Он ждал знакомого: «Я не уйду отсюда, пока Троя не будет лежать в пепле…» И так далее, насчет рыдающих троянок. Но Ахилл почему-то молчал.

— Нам мешает Палладий, — произнес тогда Одиссей.

— Что?!

— В Трое хранится волшебный предмет Афины.

— Откуда ты знаешь? — спросил Аякс недоверчиво.

— Одиссей проникал в Трою, — сказал Диомед. — Но! — он оглядел всех, кроме братьев Атридесов: — Но это тайна.

— Чья это тайна? — вскинулся Ахилл. — И зачем эта тайна?

— Затем, чтобы нашего друга, островитянина, не убили во время ночной вылазки из подготовленной засады.

Ахилл поглядел на Диомеда совсем уже свысока:

— Среди нас есть троянцы?!

— Нет. Но в войске довольно болтунов.

— В моем войске только герои! — вскочил Ахилл.

— Есть ведь не только твои мирмидоняни, — произнес Нестор.

Ахилл яростно пронзал взглядом Агамемнона, вождь предусмотрительно смотрел на Диомеда, тот следил за Ахиллом, Аякс сжимал правый кулак левой рукой, Нестор многозначительно хмурился, Менелай нервничал и поворачивал голову ко всем по очереди, критянин Идоменей демонстративно молился.

— Я тайный жрец ее, — сказал Одиссей.

— Ее? — Идоменей деликатно показал вверх, не называя имен.

Одиссей подтвердил жестом.

— Но ведь она богиня Аттики, — удивился Агамемнон. — И даже свой город Тезей назвал в ее честь.

— Оттуда этот подонок и трус Менесфей, — сказал Аякс.

— Он все-таки наш союзник и тоже привел корабли, — напомнил Менелай.

— Что ж вы его не позвали на совет?

Аякс властвовал над Саламином. Этот остров лежал перед носом у афинян. Было очевидно, что со временем либо Афины захватят Саламин, либо жители Саламина, ведомые если не Аяксом, то его сыновьями, подчинят себе Афины.

— Палладий защищает Трою, — задумчиво проговорил Нестор. — А мы все думали, что она-то на нашей стороне.

— Палладий находится в Трое, а не защищает ее, — жестко и решительно высказался Диомед. — Приам может выставить знак любого из богов. Это не значит, что бог тут же прибежит защищать детей Приама.

Ахилл подтвердил свое согласие поворотом головы. Он не решил еще, уважать ему Диомеда за храбрость или ненавидеть как соперника в доблести. Утешало, что в отличие от Ахилла, Диомед не был наследником властвующего басилевса.

— Если надо, — мрачно сказал Диомед, — я готов сражаться и с богами.

Ах! — воскликнула Кассандра.

Девица уже собиралась спать, забыться после бессонной ночи, ночи без сна, но и без любви. Однако поворот сюжета, характер чужака-героя вдруг открылся, заблистал странной краской.

Она придумала эпизод, в котором Диомед нападает на Афродиту, а следом… Да-да-да, на самого Ареса!

Кассандра лежала без сил на ложе. Кроме одиночества, это ложе разделяли с ней сотни рядовых воинов, десяток героев, тени богов и парочка коварных женщин.