Алексей Евтушенко - Отряд; Отряд-2; Отряд-3; Отряд-4

– Сидите, – махнул рукой Дравен. – Во–первых, вы не мои подданные. А если б даже и были… – Он замолчал, пристально оглядел людей и киркхуркхов и спросил:

– Потери большие?

– Один убит, трое тяжело ранены, – сказал Влад.

– Я сожалею, – вздохнул князь. – Это не ваша война. Но… – Он снова вздохнул. – Каждый четвёртый, значит. У нас примерно то же самое. И половина из тех, кто ещё на стенах, едва держится на ногах от мелких ран и усталости.

– Хотите сказать, что ещё одного штурма нам не выдержать? – осведомился Влад.

– Нет, этого я сказать не хочу. Никто не знает предела айредовских сил. Я был свидетелем, когда… Впрочем, это сейчас не важно. Важно другое, почему они отошли и чего ждут.

– У меня есть предположение, – сказал Влад. – Не могу гарантировать, что оно совершенно верное, но…

– Я слушаю. Нам сейчас любое сойдёт.

– Мне кажется, эти твари сами по себе не разумны. Или их разум не развит, в зачаточном состоянии. Кто–то ими управляет, отдаёт приказы. И я не думаю, что этот «кто–то» одного вида с ними.

– Почему ты так решил?

– Чем человек отличается от животного?

– Ну и вопрос, – усмехнулся князь. – Наличием вечной души? Так говорят наши священники.

– А на первый, самый поверхностный взгляд? Что сразу бросается в глаза?

Дравен задумался.

– Мы носим одежду? – предположил он. – И ещё пользуемся инструментами, строим города и жилища… Хотя нет, это не годится, птицы тоже вьют гнёзда.

– И не только птицы, – кивнул Влад. – Похожие на этих, – он показал подбородком за стену, – насекомые на моей планете, только гораздо меньшего размера – строят себе нечто вроде самых настоящих городов, не только добывают, но и выращивают пищу, имеют сложную общественную структуру и даже… дрессируют других насекомых, используя их в качестве своих домашних животных.

– С ума сойти, – сказал князь. – Ты думаешь, эти такие же?

– Почти наверняка. Но всё равно я не верю, что они так же разумны, как и мы. И дело даже не в одежде, хотя животные или насекомые, действительно, её не носят. И не в инструментах. Многие животные используют примитивные инструменты.

– И в чём же тогда?

– Животные не делают оружия, – неожиданно высказался Свем Одиночка. – Лишь человек превращает палку в копьё и лук, а камень или этот… как его… металл – в нож, чтобы убить животное или другого человека.

– Точно, – сказал Влад. – Только мы, люди, айреды или киркхуркхи, пользуемся орудиями убийства.

– Это верно, – вздохнул Млайн. – Не помню, кто из наших философов сказал, что это ещё вопрос – для чего первый киркхуркх взял в руки палку: чтобы сбить с дерева плод или ударить ею по голове своего сородича.

Дравен коротко рассмеялся.

– Забавно, – сказал он. – Действительно, это вопрос. Значит, если не вооружён, то неразумен?

– Не вооружён – значит, неразумен, – повторил Влад. – Отменно сказано, князь, поздравляю. В духе времени. Именно это я имел в виду. Наш враг не вооружён, значит… ну, вы поняли.

– Допустим, ты прав, – казалось, Дравен не обратил внимания на комплимент. – Но кто отдаёт им приказы, и каким образом?

– Судя по десантным средствам – этим их яйцам с одноразовыми двигателями, хозяева должны быть похожи на нас. Для того чтобы работать, что–то создавать, нужны руки. У «термитов», как вы заметили, рук нет и быть не может. Как я уже говорил, скорее всего, где–то там, – Влад поднял глаза к небу, – на орбите вокруг Лекты или даже на вашей луне находятся корабли – матки, эдакие космические базы. Оттуда осуществляется десантирование и управление десантом. Там, думаю, наш настоящий враг и сидит. Что же касается управления… Чёрт его знает. Будь у меня время, для начала я поискал бы в головах мёртвых «термитов» что–нибудь вроде чипа. Э… маленькой такой пластинки или кружочка. – Борисов пошевелил пальцами, стараясь поточнее выразить мысль словами, которые были бы понятны Дравену и Свему. – Или, возможно, горошины, крохотного кубика… Явно искусственного происхождения. Ну, то есть, чтобы сразу было ясно, что в голове насекомого это чужеродное тело.

Князь переглянулся с сопровождающим его дружинником, едва заметно кивнул головой.

– Такое? – дружинник полез в кожаный кошель на поясе, достал оттуда и протянул Владу на ладони плоский золотистый кружок величиной с копеечную монету.

14

– Вот она, – сообщил Мартин, – Лекта. Через несколько часов выйдем на орбиту и начнём пеленг. Спасибо, Клёнья – сказал он, обращаясь к звездолёту, – доставил с комфортом. Было приятно.

– Пожалуйста, – сформулировал ответ Клёньи бортовой компьютер. – Мне тоже было приятно.

Обзорный экран в рубке управления показывал знакомую многим из присутствующих волшебную картину – сияющее яркими звёздами чёрное небо и голубоватый шарик планеты посередине.

– Симпатичная, – оценил Валерка Стихарь. – Голубенькая с беленьким. На Землю похожа.

– Вы видели Землю из космоса? – удивилась Марта.

– Случалось, – кивнул ростовчанин. – Нас же свароги на Землю возвращали cо своей Пейаны. И вернули. Да так что мама не горюй.

– А, да, я и забыла, Саша же рассказывал. Извини.

– Нашла, за что извиняться. Вот если бы ты мне на любимую мозоль наступила…

Пяти суток, проведённых на борту Клёньи–Малыша, хватило, чтобы все перешли друг с другом на «ты». Ну, или почти все. Потому что Руди Майер, Валерка Стихарь, Курт Шнайдер и Сергей Вешняк по глубоко вбитой в них уставами и войной привычке к своим командирам – Хельмуту Дитцу и Александру Велге обращались на «вы», добавляя обязательное «герр обер–лейтенант» или «товарищ лейтенант». Во всяком случае, на людях.

Да, пять суток. Совсем немного, учитывая расстояние от Жемчужины до Лекты и крейсерскую скорость Клёньи, придерживаясь которой, он был способен пересечь Млечный Путь за неполный месяц. Но время, как известно, относительно. И не только потому, что так решил Эйнштейн. Провести, к примеру, пять суток на шикарном лайнере в круизе по Средиземному морю – это одно. И совсем другое – сидеть те же пять суток на борту (в чреве? внутри?) живого звездолёта, мчащегося сквозь гиперпространство по делу, не терпящему отлагательств. И суть здесь вовсе не в комфорте, а в субъективных ощущениях. На лайнере кажется, что время летит подобно воде в горном ручье, и заметить не успеваешь, как один день и следующая за ним ночь сменяются другими. В звездолёте же дни и ночи вовсе условны, но тянутся долго, словно загустевший мёд из банки, и никак данный процесс не ускорить – тряси банку, не тряси, быстрее этот мёд в миску не выльется. И это при том, что и на круизном лайнере, и на звездолёте интересных и разнообразных занятий хватает с избытком. В отличие, скажем, от воинского эшелона, идущего на фронт из глубины России…