Александр Чернов - Одиссея Варяга

Повернувшись к командиру корабля Руднев приказал: "Поднять сигнал "Богатырю" – к повороту. "Рюрика" надо выручать, ворочайте влево на 16 румбов, и за нашей линией полным ходом идем давить бронепалубников".

Подобно двум ангелам мести русские шеститысячники лихо развернулись "через левое плечо" и, дружно дымя и с каждой секундой увеличивая ход, легли контркурсом своему броненосному отряду. На траверсе "России" они уже летели со сростью около 22 узлов. Все матросы и офицеры на броненосных крейсерах, которые могли их видеть, откровенно любовались проносившимися в миле большими и красивыми кораблями. Белоснежный бурун у носа, пышный султан черного дыма из высоких труб вселяли уверенность, что вышедший из строя "Рюрик" не будет брошен, и помошь, как в сказке, придет вовремя. Над палубами русских крейсеров вновь понеслось примолкшее было при виде раненого "Рюрика" "Ура"!

Заметив резко изменившие курс "Варяга" и "Богатыря", Небогатов заволновался и начал внимательно изучать горизонт впереди по курсу. Однако командир крейсера Арнаутов поняв тревогу адмирала доложил, что "Рюрик" вывалился из строя и начал отставать, и Руднев, вероятно, пошел ему на помощь. Разобрав сигнал с "Варяга" о продолжении боя адмирал успокоился.

На носу "Рюрика" под руководством мичмана Платова, после десяти минут махания кувалдой под стальным осколочным дождиком, стоившего жизни одному из матросов расчета, удалось наконец ввести в строй восьмидюймовое орудие выковыряв заклинивший накатник злополучный осколок. Не получая из рубки никаких данных о дистанции до противника (там были заняты подбором оборота машин, обеспечивавшим крейсеру максимальную скорость на прямой), Платов вспомнил выражение кого – то из адмиралов старых времен – "стреляйте, стреляйте до последнего снаряда, и может именно последний снаряд принесет вам победу".

Пользуясь тем, что "Рюрик" отстал от японской линии, и корабли протичника почти створились, Платов повел огонь целясь по носовой оконечности "Якумо" на максимальном угле возвышениия орудия. Не имея возможности определить дистанцию до цели, Платов наделся, что в случае перелета у снаряда будет шанс попасть по какому – либо их следующих перед "Якумо" крейсеров. До переноса огня на прибижающиеся бронепалубные крейсера противника носовое орудие успело выпустить семнадцать снарядов. Так же по уходящим японским броненосным крейсерам били из левого носового казематного орудия, открывшего огонь впервые с начала боя. Невероято, но факт – именно в этот период боя "Токива" получил попадание в крышу кормового каземата левого борта восьмидюймовым снарядом. С какого именно из русских крейсеров тот прилетел, точно сказать невозможно, ибо "официально" по "Токиве" в этот момент вообще никто не стрелял. И это делает "Рюрик" первым кандидатом на авторство удачного снаряда.

Однако случайность попадания не сделала его последствия менее тяжелыми. Еще в начале боя японцы выложили в каземат к каждому шестидюймовому орудия по пятьдесят снарядов. На вопрос оторопевшего британского наблюдателя Пекинхема, который этот бой провел на "Идзумо", – "Зачем это делается?", последовали пространные рассуждения о том, что "уменьшение количества снарядов в погребах уменьшает вероятность подрыва крейсера в случае попадания торпеды или подрыва на мине". На самом деле, физическое состояние японских подносчиков снарядов и неудачная конструкция снарядных элеваторов, не оставляли шансов на поддержание нормальной скорострельности орудий без этой вынужденной меры. Но объяснять это занудному англичанину… К моменту когда русский снаряд взорвался частично проломив 25 миллиметровую крышу каземата, у верхнего кормового орудия оставлось еще восемь не расстреляных с начала боя снарядов. Их детонацией разрушило крышу нижнего каземата, комендоры которого тоже не успели выпустить одинадцать из заранее припасенных выстрелов. Кроме этого, вылетевшей от взрыва бронированной стенкой каземата снесло стоящее на верхней палубе третье шестидюймовое орудие. Наружняя шестидюймовая броневая стенка каземата просто выпала в море, обнажив внутренности крейсера. "Токива" одним махом лишилась почти половины артиллерии среднего калибра левого борта. На еще минуту назад совершенно не поврежденном корабле весело разгорался пожар.

А на самом "Рюрике" сейчас пора было думать как бороться с новой напастью – со стороны правого, изувеченного борта приближались японские бронепалубные крейсера. Первым по "Рюрику" открыл огонь "Такасаго", единственный из японских бронепалубников имевший на борту пару восьмидюймовых орудий. Впрочем "иметь на борту" и "попадать при стрельбе" – две совершенно разные вещи. Для броненосных крейсеров водоизмещением порядка десяти – двенадцати тысяч тонн и русских шеститысячников легкое волнение моря – к вечеру посвежело, и волны разгулялись до двух баллов – не представляло проблем. Но для более мелких японких крейсеров, и такая волна мешала вести точный огонь с большой дистанции. Впрочем, видя что с "Рюрика" им отвечают всего-то одно восьмидюймовое и три шестидюймовых орудия, капитан первого ранга Исибаси смело пошел на сближение.

Приблизившись на 25 кабельтов, он повернул к противнику бортом, чтобы ввести в дело пятерку своих бортовых 120 миллиметровок, а также шестидюймовки и 120 мм орудия следующго в кильватере "Иосино". Четверка более медленных японских крейсеров под командованием "Нанивы" отстала примерно на три мили. Русские "Варяг" и "Богатырь", спешащие на помощь своему раненому товарищу, должны были сделать крюк, чтобы обойти свою и чужую боевые линии, соваться между линиями было равносильно самоубийству.

В рубке "Рюрика" Трусов лихорадочно пытался что-то объяснить стоявшему у рукояток машинного телеграфа старшему офицеру Хлодовскому. Наконец отчаявшись быть понятым, командир просто отодвинул подчиненого от единственного оставшегося средства управления крейсером. Трусов дал левой машине крейсера полный ход, и уменьшил до малого обороты правой. При заклиненом в положении "право на борт" руле, это действие позволило довольно быстро, на пяточке развернуть крейсер вправо. Подобно хромому атакующему носорогу "Рюрик" развернулся к подходящей японской мелочевке левым, не стрелявшим и не поврежденным бортом. Закончив поворот, Трусов перевел рукоятки машинного телеграфа на "малый" и "средний" вперед, для левой и правой машин соотвественно, что обеспечивало более менее прямолинейное движение крейсера. После этого он оскалившись, отчего снова открылась рана на щеке, махнул рукой старшему артиллеристу корабля. То, что на этот раз командир, махнув рукой в cторону противника, промычал "работайте головного", разобрали все. На беду Исибаси, командир "Якумо" не имел никакой возможности оповестить другие корабли о резко возросшей огневой мощности старого русского крейсера.