Александр Чернов - Одиссея Варяга

Обратившись к флагманскому артиллеристу лейтенанту барону Гревеницу мы получили одобрение и в инструкцию по артиллерийской стрельбе отряда было внесено дополнение, разрешающее при невозможности пристрелки иными способами "Корейцу" уточнять дистанцию стрельбой 10", при этом, наш "Кореец" (мы на борту все его так зовем, без "Памяти…", так что, если не возражаешь, я в частном письме не буду отходить от этой экипажной традиции) должен при стрельбе постоянно показывать дистанцию на прицеле 10", чтоб остальные корабли отряда могли ей пользоваться ориентируясь по большим всплескам.

"Кореец" был предпоследним в ордере отряда, "Рюрик" – концевым. Многие теперь после боя критикуют такую диспозицию, и я тоже честно говоря не знаю, чем руководствовался контр-адмирал Руднев, но у начальства свои резоны, неизвестные нам. Так вот "Рюрик", по настоянию Руднева был довооружен старыми восьмидюймовыми орудиями и имел вполне внушительный бортовой залп, однако бронебойность этих пушек оставляла желать лучшего, поэтому старшие артиллеристы наш и "Рюрика" условились, что по возможности мы в бою будем стрелять по одной цели. Причем "Рюрик" в основном фугасами, чтоб сбить огонь врага и нанести повреждения в небронированных частях, а мы бронебойными или коммонами, т. к. у нас новые пушки с высокой начальной скоростью.

Примерно за месяц до выхода в море начались авральные работы по снятию и передаче на хранение в порт деревянных предметов, да и вообще всего ненужного в бою, в том числе даже катеров и шлюпок. Заменили и нашу десятидюймовку на новую. И хотя ничего определенного не говорилось о цели похода, все знали – идем встречать "Ослябю" и "Аврору". У нас забрали по приказу Руднева все дальномеры Бара и Струда, кроме двух (причем один оставили именно в нашей башне) и распределили их по остальным кораблям отряда, т. к. "Россия", "Громобой" и "Рюрик" их не имели до этого вовсе.

А перед выходом в море меня и прапорщика Диких вызвал сам контр-адмирал Руднев и дал приказание стрелять в бою по собственному разумению по цели, которую мы сочтем наиболее подходящей и с дистанции, с какой сочтем возможным, не заботясь о расходе снарядов. Кстати на "Кореец" перед боем по приказанию Руднева в носовые погреба малокалиберных орудий и частично в погреба 6" было загружено 50 дополнительных 10" снарядов и зарядов. В бою их конечно почти не было возможности подать к орудию, но после боя вполне можно было перегрузить в освободившийся родной погреб.

Руднев также сказал, что ожидает процент попаданий из нашего орудия от двух, до десяти. Это от четырех до двадцати попаданий. И что другими наличным калибрами отряда с дистанции более 25 кабельтов броня крейсеров Камимуры не пробивается (хотя это мы и так знали). Он также добавил, что наше орудие снайперское (от английского sniper – стрелок по бекасам), мне было лестно такое сравнение (в кают-компании правда потом начали острить что-то по поводу "из пушки по воробьям"). И в завершение беседы Руднев назвал нас товарищами, хотя формально товарищем был только прапорщик Диких, я же еще в бою не был.

Без особых происшествий мы достигли Сангарского пролива, у входа в который и произошла встреча с пятью броненосными крейсерами Камимуры и шестью бронепалубниками Того-младшего. Японцы как будто ждали нас, во всяком случае появились они из утренних сумерек между нами и Владивостоком на дистанции около 90 кабельтовых. Сначала японцы вели себя как-то нерешительно, медленно сближаясь на почти параллельных курсах. Я правда на такой дистанции из башни не мог видеть врага – слишком низко, поэтому еще до боя мы перенесли наш второй оптический дальномер на марс, провели туда телефон, снятый из отсека минного аппарата (т. к. перед боем Руднев приказал не иметь мин при надводных аппаратах на броненосных крейсерах из опасения детонации) и наш старший артиллерист занял там место, управляя стрельбой.

Погода была отличная для опробывания стрельбы на предельную дистанцию – почти полный штиль и волна не более балла. Правда к вечеру волнение увеличилось до двух балов. Когда дистанция достигла 80 кабельтовых мы произвели первый выстрел. Стреляли сразу бронебойными, так как на таких дистанциях большие углы падения снаряда и в случае попадания были неплохие шансы пробить броневую палубу.

Через полминуты первый снаряд упал между первым и вторым японскими броненосными крейсерами, введя поправку по целику сделали второй выстрел. На пятом выстреле с дальномера наконец сообщили, что расстояние уменьшается (и мы поняли, почему до этого были перелеты), стали учитывать сближение.

На 11 выстреле (недолет) нам показалось, что мы взяли японский флагман в вилку (если этот термин можно применить для стрельбы в 1 выстрел в минуту), т. к. предыдущий выстрел был перелетом. Но мы ошиблись, 12й снаряд тоже лег недолетом. Видимо виновато было большое рассеивание снарядов на таких дистанциях (60 кабельтовых по прицелу). Эх, если бы мы стреляли не одним орудием главного калибра, а четыремя, как на "Ушакове", мы бы давно уже нащупали дистанцию, а если бы иметь 8 – 10 – 12 дюймовок на одном корабле, то мы бы нафаршировали японского флагмана снарядами еще до того как он открыл бы огонь. Ходят слухи, что американцы собираются строить броненосец с восемью двенадцатидюймовками ("Мичиган", прим. Ред.), если это правда, то с появлением такого корабля все наши броненосцы, даже новейший только заложенный "Андрей Первозванный" сразу морально устаревают. А сколько в них вложено сил и средств. Но впрочем это все прожекты, а мы обходились тем что есть, то есть одной отличной десятидюймовкой.

Падение 15-го снаряда (54,25 каб на прицеле) мы опять приняли за "вилку", и опять ошиблись.(на самом деле бронебойный снаряд пробил грот-мачту ниже марса, но взрыватель не взвелся и так как мачта осталась стоять, на "Корейце" этот выстрел посчитали перелетом. Японцы же весь бой опасались падения мачты. Прим. Ред.)

А вот 17-м снарядом (49,75 каб на прицеле) похоже попали, правда внешне это никак не отразилось на Идзумо, не было ни пожара ни взрыва, надеюсь, что бронебойный снаряд взорвался внутри корпуса (10" бронебойный снаряд "Памяти Корейца" пробил 6" броню среднего каземата шестидюймового орудия, выбил орудие из цапф. И двигаясь дальше поперек корабля практически горизонтально, пробил последовательно продольные переборки и закопавшись в уголь запасной ямы ПРАВОГО БОРТА уткнулся в стык пояса по ватерлинии и второго пояса, где и взорвался. От внутреннего взрыва сдвинулись бортовые бронеплиты, угольная яма затопилась водой. Когда, делая crossing the T, "Варяг" оказался почти по носу у "Идзумо", Руднев весьма удивился – "почему мы обстреливаем ЛЕВЫЙ борт "Идзумо", а крен у него на ПРАВЫЙ". Прим. Ред.)