Александр Чернов - Одиссея Варяга

И русские и японцы, несущиеся сейчас навстречу друг другу, пребывали каждый в плену собственных заблуждений о противнике. Русские были уверены, что японцы от голода не в состоянии не то чтобы драться, а ходить – ведь вроде бы все транспорта с их снабжением были потоплены. Японцы же, введенные в заблуждение тактикой Балка, верили, что русские однажды столкнувшись с сынами Ямато в рукопашной на перешейке, теперь боятся сходиться с ними "грудь в грудь". Обоим сторонам теперь предстояло убедиться в неверности своих предположений и научиться уважать противника. Самым кровавым образом.

Две толпы людей, одержимые жаждой убийства себе подобных, не сделавших пока лично им ничего дурного, неслись навстречу друг другу выставив вперед острия штыков. Если бы не изредка раздававшиеся то с той, то с другой стороны выстрелы, то подобную картину можно было бы принять за столкновение копейщиков, лет так пятьсот, а то и тысячу тому назад. После одного из выстрелов, когда между цепями противников оставалось примерно метров триста, человек в черной кожаной куртке, несущийся впереди русских, оступился и упал…

Над русскими войсками пронесся то ли стон, то ли всхлип – Михаила искренне любили все. Он всего за месяц с небольшим завоевал сердца как офицеров, так и солдат. Он постоянно был рядом ними, он спал как и они под открытым небом, он ел с ними из одного котла, смеялся над теми же шутками и подтягивал те же песни. Его бронедивизион не раз прикрывал отход русских частей, а иногда и контратаковал зарвавшихся японцев. Об его умелом руководстве войсками и всегда правильном выборе позиций (простимулированном советами Балка, имеющего за плечами опыт 100 лет войн, которых еще не было) уже ходили легенды. Если верить им, то счет спасенных им жизней солдат уже превысил общую численность русских войск оседлавших перешеек раза в три. И сейчас он, пробитый пулей катился по земле…

Но вот упавший человек сел, и зажимая левой рукой рану на бедре с матом выпустил по набегающим японцам 7 патронов из нагана (эффектно, но совершенно не эффективно с дистанции 250 метров), а потом достал из набедренной кобуры квадратный маузер. Ранен, но не убит! По рядам русской пехоты понесся сначала нестройный, но неудержимо набирающий силу новый боевой клич – "За Михаила!". Спустя доли секунды навстречу врагу летела уже не воинская часть, а толпа одержимая кровной местью.

Пробегая мимо раненого Великого князя Балк, предварительно засунув наган за пояс, помог тому встать, и отрядил верного Бурноса, (который после встречи с бронепоездом не отходил от Балка ни на шаг, став его неофициальным денщиком) проводить Михаила до русских окопов. Перетянить к этому моменту рану ремнем от портупеи Михаил уже сумел сам. При этом, от глаз бежавших рядом солдат не укрылся тот факт, что Михаил отдал свой маузер Балку. На последних 100 метрах Балк, в коротком спринте, успел на пару шагов опередить русскую цепь.

До японцев оставалось еще шагов тридцать, когда бежавший впереди русских человек вскинул обе руки, и над полем боя впервые пронесся стрекочущий звук работы пистолета-пулемета. Вернее двух, ибо в каждой руке Балка сейчас билось в припадке ярости стрельбы очередями по маузеру. С небольшим отставанием еще пара огненных цветков расцвела метров на полста правее и левее лейтенанта. Всего в том секретном грузе, что привез с месяц назад из Инькоу "Бураков", было двадцать пять доработанных Дегтяревым и его помошниками до автоматический стрельбы маузеров. Один Балк носил сам, еще по одному отдал Михаилу, Ржевскому, Ветлицкому и Шталькенбергу. В ящике в штабном вагоне "Ильи" ждали своего час еще два десятка пистолетов.

Сейчас каждый из четырех маузеров в упор выпускал по японской цепи по двадцатипатронному магазину каждые пятнадцать секунд. Балк не зря регулярно гонял господ – товарищей на стрельбище и заставлял тренироваться в скоростной перезарядке новых магазинов. К моменту, когда все пять запасных обойм к каждому не заклинившему маузеру были использованы, перед каждым "маузеристом" образовалась небольшая просека в японском лесу. Ворвавшиеся в эти прорехи русские солдаты ударили во фланг японским цепям, что и предрешило исход боя. Хотя даже при лобовом столкновении здоровые сибиряки, из которых в основном и состояла русская пехота под Артуром, озверевшие от ранения любимого командира, порвали бы втрое превосходящего противника. Если в штыковом бою в окопах мелкие и шустрые японцы могли составить русским достойную конкуренцию, то в открытом поле… Вопрос был только во времени и в потерях.

Таранный штыковой удар русской пехоты был кошмаров всех ее противников, со времен Карла и Фридриха и до конца второй мировой войны включительно. Выживших противников… Русскую пехоту можно было остановить артиллерийским огнем до начала рукопашной, особенно хорошо работала картечь, а с конца 19-го века – шрапнель. Ее можно было, уже в 20-м веке, выкосить пулеметами, опять же – ДО того как начнется рукопашная. Но если все же, несмотря на потери, матерящаяся пехотная волна добежит до противника, то она отыграется за каждый метр пути под огнем.

Наиболее характерный случай было во время Крымской войны. Русские полки были вооружены гладкоствольными ружьями, которые били на почти вдвое меньшее расстояние чем французские и английские нарезные. Когда русские солдаты уже падали от пуль союзников, их пули еще только докатывались до противника по земле, под веселый галльский и британский смех. Видя полную несостоятельность своего оружия, деморализованные русские под плотным ружейным огнем неудержимо отходят, уже почти бегут…

На свою беду, французский главнокомандующий решает превратить отход русских в бегство, и, по всем канонам военной науки, посылает в атаку свежие силы. Причем, посылает лучшее, что у него есть – зуавов. Увы, за отличие в колониальных войнах в Алжире частью их формы стали не только красные штаны, стандартная униформа французских пехотинцев до конца Первой Мировой, но и фески115. К тому же, на свою беду, в их среде было принято носить бороды.

Когда кто-то из русских солдат разглядел, кто их преследует с фланга, над бежавшими с поля боя русскими полками пронесся крик – "Турки!". Действительно, до этого в красных штанах, фесках и с бородами против русских воевали только турки. Огонь зуавов был не менее плотным или точным чем у других частей французской армии, скорее наоборот. К русским не подошло ни одного человека пополнения, наоборот – они продолжали терять солдат с каждой секундой. Но они не могли бежать от турок, это было, как выразился бы Балк, "западло". Они не только прекратили отступление, остановились и развернулись без понукания офицеров. Они пробежали те самые сотни метров, которые только что были для них абсолютно непреодолимы, и штыками обратили зуавов в бегство. После чего отступили в полном порядке.