Нил Стивенсон - Барочный цикл. Книга 6. Золото Соломона

Кикин и Орни отыскались на одном из уцелевших кораблей. Оба спасённых корпуса были до сих пор укрыты мокрой парусиной, вероятно, на случай, если огонь разгорится снова. Кикин и Орни расхаживали по продольным мосткам, настеленным для того, чтобы работники могли добраться до верхней части шпангоутов, а теперь служивших командным и наблюдательным пунктом для хозяина и заказчика.

Оба с интересом смотрели, как Даниель карабкается по приставной лестнице, затем, поскольку он не упал и не умер по пути, а вылез наверх, поздоровались. Орни улыбался, как на похоронах, Кикин — какие бы чувства ни испытал он сегодня утром — был собран и точен. «Вы приехали», — повторил он несколько раз, как будто видел в событии нечто знаменательное. Наконец Орни вытер измазанное лицо мокрой парусиной. Тут же подбежал мальчик с ведром пива и подал хозяину полный черпак.

— Да благословит тебя Бог, сынок, — сказал Орни и в несколько впечатляющих глотков перелил пиво в себя.

— Пожар начался рано утром? — предположил Даниель.

— В два часа ночи, брат Даниель.

— Значит, горело долго, прежде чем кто-нибудь заметил.

— О нет, брат Даниель, тут вы попали пальцем в небо. Я держу ночного сторожа, потому что в этих краях полным-полно жохов.

— Сторожам случается заснуть.

— Благодарю, брат Даниель, за столь ценные сведения; вы, как всегда, зорко видите расхлябанность и непорядок. Так знайте: у моего сторожа две собаки. В начале третьего обе подняли лай. Сторож учуял едкую вонь, увидел дым и поднял тревогу. Я был здесь через четверть часа. Пламя распространялось с невероятной скоростью.

— Вы подозреваете поджог? — спросил Даниель. Мысль эта только что пришла ему в голову, и, не успев её высказать, он устыдился собственной глупости. Орни и Кикин вежливо постарались скрыть недоумение. Уж Кикин-то подозревал бы поджог, даже если бы всё свидетельствовало об обратном; как-никак, корабли были военные, а Россия вела войну.

Что теперь Кикин будет думать о Даниеле?

— Видели вы либо сторож кого-нибудь чужого?

— Исключая вас, брат Даниель? Только грабителей, которые подошли позапрошлым вечером на лодке. Собаки залаяли, и грабители поспешили скрыться. Однако они тут ни при чём — корабль загорелся не вчера, а сегодня.

— Не могли ли эти люди подбросить небольшой предмет в такое место — скажем, в льяло, — где он бы пролежал незамеченным двадцать четыре часа?

Орни и Кикин смотрели на него во все глаза.

— Корабль очень… был очень велик, брат Даниель, и в нём много укромных уголков.

— Если в трюме сгоревшего корабля найдут часовой механизм, сделайте милость, поставьте меня в известность.

— Вы сказали «часовой механизм», брат Даниель?

— Он может быть искорёжен до неузнаваемости в результате сгорания фосфора.

— Фосфора?!

— Ваши люди каждое утро должны осматривать трюмы и другие помещения уцелевших кораблей.

— Так и сделаем, брат Даниель!

— У вас есть страховщики в Сити?

— Контора по страхованию от огня «Общее дело» на Сноу-хилл!

— Располагайте мною, брат Норман, если контора по страхованию от огня «Общее дело» заподозрит в поджоге вас.

— У тебя есть скрытые достоинства, брат Даниель. Прошу забыть моё упорное нежелание их видеть.

— Прошу простить, что я прятал свечу свою под сосудом, брат Норман.

— И впрямь, в вас много чего сокрыто, доктор Уотерхауз, — сказал Кикин. — Буду премного обязан, если вы проясните ваши слова.

— Едкий запах, на который жаловался ваш сторож и который по-прежнему здесь ощущается, происходит от горящего фосфора. Последний раз я обонял его тридцать первого января в Крейн-корте. — И Даниель коротко пересказал события того вечера.

— Весьма занимательно, — сказал Кикин. — Однако корабль не взорвался. На нём вспыхнул пожар.

— Те, кто способен создать адскую машину, приводимую в действие часовым механизмом, могут настроить её по-разному, — отвечал Даниель. — Я предполагаю, что в ней используется фосфор, который должен вспыхнуть в определённое время. В одном случае огонь воспламенил бочонок с порохом. Во втором случае он мог просто поджечь большее количество фосфора или иного горючего вещества, например ворвани.

— Коли так, обе машины изготовлены одними людьми! — воскликнул мистер Орни.

— Этим должны заняться ваши констебли! — провозгласил Кикин.

— Поскольку злоумышленники скрылись, констебли тут не помогут, — указал Даниель. — Обращаться следует к судье.

— И что он сделает? — фыркнул Кикин.

— Ничего, — признал Даниель, — пока к нему не приведут обвиняемого.

— И кто его должен привести?

— Обвинитель.

— Так идём к обвинителю!

— В Англии не идут к обвинителю, как к констеблю или сапожнику. Обвинителем становится истец. Мы как потерпевшие от адской машины должны возбудить преследование против злоумышленников.

Кикин по-прежнему недоумевал.

— Вы хотите сказать, что каждый из нас должен возбудить свое преследование, или…

— Это возможно, — отвечал Даниель, — но полагаю, будет больше проку… — последнее слово было выбрано нарочно, чтобы усладить слух мистера Орни, который и впрямь сразу встрепенулся, — если вы, и вы, и я, и представители «Общего дела», коли пожелают, и мистер Тредер, и мистер Арланк объединим усилия.

— Что ещё за Тредер и Арланк? — спросил Кикин. (Даниель, рассказывая о происшествии в Крейн-корте, не упомянул имён.)

— Можно сказать, — объявил Даниель, — что это ещё два члена нашего клуба.

— Река Флит — аллегория человеческого падения! — провозгласил мистер Орни вместо приветствия, спускаясь по лестнице в склеп.

Если бы он сейчас с возмущением повернулся и взбежал обратно по ступеням, никто бы его не осудил.

Мистер Тредер, прибывший четвертью часа ранее, был скандализован ничуть не меньше.

— Это святое место, сэр, — сказал ему Даниель, — а не какой-нибудь языческий могильник. Покойные — уважаемые члены сообщества мёртвых. — С этими словами он запустил руку в сплетение белёсых корней и, сдвинув их, явил взорам древнюю бронзовую табличку в блестящих капельках сконденсированной влаги. Кривые каракули явно были выбиты по образцу средневековым ремесленником, не знавшим, что они означают.

Чтобы преобразовать их в латинские слова и предложения, требовалась кропотливая работа учёных грамотеев. Однако это был Клеркенуэлл, куда представители грамотного церковного сословия ходили за водой по меньшей мере пять сотен лет. Расшифрованная надпись гласила, что под табличкой покоятся бренные останки некоего Теобальда, тамплиера, который отправился в Иерусалим с головой, а вернулся без головы. Рядом такая же табличка сообщала то же самое о другом покойнике.