Станислав Гагарин - Страшный суд

Создавались новые Советы, народные ополчения, области и края объявляли мобилизацию ресурсов и людской силы, армейские части целиком перешли на сторону народа, показав генералам-дачникам, генералам-коммерсантам большой бронированный кукиш, и не в кармане, а самым что ни на есть очевидным образом.

И никаких суверенитетов! Никаких самостоятельных республик… Сразу возобладала идея равноправия земель, входящих в республику Восточная Россия.

— Мы вынуждены пойти на то, чтобы именовать себя Россией Восточной до тех пор, пока наши братья, русские люди, томятся под засилием продавшегося Европе и Америке московского западного режима, — говорилось в обращении к народам Великой России, оглашенном на учредительном собрании в Новосибирске, там образовалась временная столица. — После победы истинно русских сил над агентами влияния и теми, одураченными телевидением и «демократической» прессой, кто поддерживает наймитов международного империализма, слово «Восточная» в имени Державы естественным образом отпадет.

После ряда взаимно неудачных боевых операций с обеих сторон, которые проводились с использованием мобильных подразделений, главный фронт определился по Уральскому хребту.

Екатеринбург оказался на осевой линии. Противники занимали позиции слева и справа от направления Химмаш — Уралмаш, причем, гигант химического машиностроения находился в руках бойцов Восточной России, а знаменитый УЗТМ удерживали сторонники «всенародно любимого», защитники ВОРа — временного оккупационного режима, наиболее глубоко отравленные ломехузами ядом телевидения, зомбированные или попросту купленные на заокеанские доллары индивиды.

Правительство Восточной России, которое возглавил толковый организатор-практик, бывший первый секретарь Канского горкома партии, вожак с Красноярщины, новое правительство не стремилось до поры к активным военным действиям, справедливо полагая, что жители-обыватели запада России рано или поздно одумаются и прозреют, очнутся, когда московский режим покажет им кузькину мать и загонит туда, где раки зимуют.

Боссы Западной же России, находившейся под эгидой ломехузных агентов влияния, которых называть подобным образом было уже нельзя, ибо влиять-то было уже не на кого, предатели находились у власти, активных действий против непокорного Востока не предпринимали потому, что вовсе не надеялись на подчиненное пока им российское офицерство, не верили в лояльность остального населения, пусть и оболваненного средствами массовой информации до полного социального идиотизма, ведь политические пройдохи-авантюристы прекрасно знали, как проводятся лживые сеансы опроса общественного мнения.

Постепенно на восточную сторону России правдами и неправдами проникали пассионарномыслящие россияне, которых не одолел сатанинский ящики которые рвались личным участием способствовать воссоединению Державы. Некоторым из них восточное правительство находило применение в административных органах и в армии, направляло их, в частности, воспитателями-пропагандистами, а имевших командный опыт и военачальниками в боевые части.

Но определенной части перебежчиков из западных земель рекомендовалось — после определенной подготовки — вернуться в родные края и вести там кропотливую, но такую важную ныне работу по вразумлению соотечественников.

Московский режим обратился за помощью к «цивилизованному миру», призвав западноевропейское общество и Вашингтон совместными усилиями образумить, смять, раздавить, стереть с лица земли сибирских и дальневосточных «национал-патриотов», «красно-коричневую шпану», «неокоммунистических боевиков», пообещав взамен безграничные концессии, отдав заранее почти задаром нефть и газ Тюмени, алмазы Якутии, лес Сибири и рыбу Дальнего Востока.

Обещаны были также земли под строительство американских военных баз в Приморье, на Сахалине и Камчатке, а также в ряде сибирских городов. Курилы, безоговорочно разумеется, передавались сладострастно потирающим руки самураям.

Завидущие и загребущие чувства взыграли у европейских Ротшильдов и заокеанского международного жандарма, ломехузы раздухарились, желание прикончить Россию одним щелчком взяло верх над голосами рассудка и здравого смысла, вмиг испарились из сознания исторические параллели, сладострастно заурчали у буржуинов капстран желудки — счас, счас мы ее, голубушку, схарчим за милую душу! — и в те немногие, оставшиеся за Россией морские порты вошли американские военные корабли с десантами морской пехоты. Калининград и Балтийск оккупировали — под видом дружеской помощи, разумеется! — натовские подразделения, состоявшие из солдат и офицеров феэргэвского бундесвера.

На военные аэродромы Подмосковья принялись приземляться тяжелые транспортные самолеты военной авиации Соединенных Штатов. Они доставляли в сердце России бравых янки, парней-десантников из знаменитой 82-ой воздушной дивизии.

В ночь на первое сентября в Кольский залив и в устье Северной Двины вошли эскадренные миноносцы и десантные корабли союзников по НАТО. Попытались блокировать подобным образом и Черноморский флот независимой Крымской республики, но адмирал Нахимов на траверзе Стамбула дал морским янки солидный прочесон,и горе-вояки пока зареклись соваться к берегам Русского моря.

Довольно скоро стало ясно: вводом воинских контингентов в Россию «цивилизованный мир» допустил грубую и роковую ошибку.

В сознании простого русского человека, не допускавшего и мысли о том, что его могут так нагло предать те, кого теледикторы-монстры изображают отцами народа, предать чудовищно низко и мерзопакостно, предать за блок американских сигарет, бутылку виски и пачку жевательной резинки, этот русский человек, которого ломехузыи их марионетки-холуи без чести и совести презрительно называли «совком», в сознании этого совка,создавшего Великую Державу, возник долгожданный внешний,четко обозначенный и явственно обрисованный враг.

В Западной части России назревала народная война против иностранных интервентов.

Но еще до того, как свершились описанные события, мне довелось принять участие в спасении от диверсии Белоярской атомной…

Низко нависшие облака наглухо закрыли звезды, и сверху не приходило на Землю ни единого фотона.

Не было ни даже крохотного источника света и на самой Земле, во всяком случае там, где залег я со спутником в стороне от охраняемой солдатами из батальона подполковника Морозенко дороги.

Мне захотелось узнать, который час, и я повернулся было к притихшему рядом товарищу, но подумал, что и ему в темноте ничего не видно, высвободил руку, завернул манжет пятнистого комбинезона и различил на фосфорицирующем циферблате командирских:тридцать первое августа уже избыло, а новые сутки продлились на тридцать минут.