Василий Кононюк - Шанс? Параллельный переход

— Тогда побегу я щит вязать, а то мне завтра в дозор вместе с Сулимом и Дмитром Бирюком ехать.

— Беги, Богдан. С Сулимом я сам сегодня поговорю, он тебя учить будет. Времени у тебя мало, жить хочешь — каждый день под стрелы становись, иначе не успеешь.

— А что ты будешь делать, дядьку Керим, если я, к примеру, научусь от стрелы уходить?

Моей любознательной натуре хотелось услышать, что после этого я уж точно покрошу всех в капусту своим самострелом.

— Тогда я сразу стрелять не буду, а попробую тебя спугнуть и влет бить.

— А как же ты узнаешь, что я от стрелы уйду?

— Чего ты ко мне прицепился, как репей? Как да как… Я тебе уже десять раз сказал, Богдан. Увижу, если уйти сможешь. Хватит языком молоть. Или иди свой щит плети, или становись, я тебя еще поучу.

Грустно шагая в сторону реки с целью нарубить саблями ивы, заодно и в рубке попрактиковаться, размышлял, как несправедливо устроен мир. Это же какое планов громадье в голове сидит — тут тебе и порох, и пушки, корабли, последние достижения фортификационной мысли, самые разнообразные социальные модели, ткацкие станки, кривошипно-шатунный механизм, биотуалет. Стоп. Биотуалет тут на каждом шагу. Но все остальное, без биотуалета, — это же тоже до фига и чуть-чуть. И вот это все бить, как косулю в степи, просто и без затей, десять раз из десяти, — как так можно? И этот дерьмовый арбалет: даже навскидку не успеваю выстрелить. Керим стреляет быстрее, чем мои мышцы, удерживающие арбалет, получают сигнал перевести его в иное положение. А даже бы успел… Чтобы навскидку попасть в цель, надо стрелять лет десять без перерыва.

Весь мой гениальный план, в котором надеялся получить хоть немногим более пятидесяти процентов шансов выйти победителем, рассыпался как карточный домик. Татарин, собака бешеная, порвет меня стрелой, и привет. Ладно меня, а Богдана безвинного как жалко. Воистину сказал мудрец:

Тут меня зло взяло: у меня что, совесть нечистая, что я так разволновался? Чистая у меня совесть. Относительно. Абсолютной чистоты, как и абсолютной истины, достичь невозможно. Это совместный научно-медицинский факт. Так какого рожна волноваться?

Откуда Керим знает, куда я прыгну? Ответ известен каждому школьнику: от верблюда. Верблюд читает мои мысли и докладывает Кериму.

ЧТО ДЕЛАТЬ? Так ведь ясно что. НЕ ДУМАТЬ!

Вот что я бы написал на месте Чернышевского! Вот это была бы книга, на обложке — ЧТО ДЕЛАТЬ? Открываешь книгу, а там: НЕ ДУМАТЬ. «Черный квадрат» Малевича отдыхает.

А ведь суть методики, успешно применяемой нашими предками, проста.

Бить тебя тупыми стрелами, пока ты не отупеешь от боли и не перестанешь использовать голову не по назначению. Не можешь думать — не думай, носи шапку. И когда твоя голова станет пустой, когда шорох и треск твоих мыслей затихнут, когда наступит благодатная тишина, в нужный момент ты шагнешь в нужную сторону. И стрела пролетит мимо.

Как точно все описал Керим, только я, дурак, не понимал. Когда он увидит, что уйду от стрелы, он стрелять не будет; он попытается выбить меня из этого состояния, попытается заставить думать, разрушить тишину, чтобы вновь увидеть, куда буду уклоняться. Вот это уже дуэль. Блин, как в китайских легендах. Мы будем смотреть друг на друга и ждать. Потому что Керим — он тоже не думает. Когда он пускал свою десятитысячную стрелу, он настолько устал от боли в руках и спине, от ругани отца и плетки, которой его стимулировали, что в его голове стало тихо, мысли перестали шуршать, и он начал попадать.

Развернувшись на сто восемьдесят градусов, зашагал обратно к Кериму. Войдя во двор, нашел его в сарае, где он отбирал заготовки под мой заказ. Глянув на меня, он криво улыбнулся, взял свой лук и вышел со мной в огород, на размеченные позиции. Мы оба молчали — нам не нужны были команды. Наши луки медленно подымались, занимая боевую позицию. Мой приклад прижимался к моему плечу, рука Керима накладывала стрелу на тетиву. Мы выстрелили одновременно и одновременно шагнули в сторону, уворачиваясь. Моя стрела пролетела мимо, Керимова — больно ударила меня под сердце. Если бы не тулуп, гарантированы поломанные ребра и потеря сознания.

— Молодец, Богдан, будет из тебя толк. На сегодня все. Толку стрелять больше нет. Иди и вспоминай, как ты стрелял. Только в думке старайся тише это делать, медленней. Ну да теперь ты сам поймешь. Сулиму я скажу, что делать. С утра он тебя стрелой бьет — ты в сторону уходишь, вечером бьетесь один раз — кто кого. А главное, в голове вспоминай, как ты стрелял, только тихо, медленно, как во сне. Приедешь — сразу приходи, еще постреляем.

— Спаси Бог тебя за науку, дядьку Керим, век помнить буду. Если бы не ты, пропал бы ни за грош.

— Пустое мелешь, Богдан, ты для меня больше сделал. Беги давай, а то щебечем с тобой, как соловей с соловкой.

Солнце клонилось к закату, побитое тело отзывалось на каждый шаг, но зато на душе было легко. «Даст бог, Богдан, поживем еще с тобой, может, и селитры наварим или еще какую хрень соорудим. Есть у меня, Богдан, мечта одна, только я тебе ее не скажу, рано пока. Сможешь — сам догадаешься, ты в своей голове хозяин. Только дойдем ли до нее… Туда идти годами надо, не останавливаясь, и за каждый шаг кровью платить заставят. А мы с тобой пока даже до дороги не добрались, которая туда ведет. Так что будешь ты, дружок, пока в неведении мучиться. Вот когда на дорогу туда выберемся — расскажу тебе, чтобы знал, сколько нам идти придется».

С утра мы собрались у атамана. Его лицо было озабоченным.

— Сулим старший, слушать его, как меня. Сперва едете вверх. Если встретите разъезд соседей, поспрошайте, что да как. Остап вчера с казаками с разъезда вернулся — рассказывал, что встретил разъезд соседей верхних. Рассказали они ему, что ищут трое черкасских казаков родичей своих: пропали они.

Атаман равнодушно прошелся взглядом по нашим лицам, чуть задержав свой взгляд на мне.

— Ездят по селам, по хуторам, всех спрашивают — кто что слыхал. В нашу сторону едут. Сулим, про нашу сшибку с татарами, про полон — уста на замок. Ничего не видели, ничего не знаем, никого чужого у нас с лета не было. Да и не ездят здесь чужие без дела. Чай, не Киев здесь начало берет, а Дикое Поле.

Если встретите — поспрошайте, что да как, куда едут, кого ищут, что те казаки тут делать могли? К кому ехали? Дальше ехать захотят — не мешайте, только следом идите, так чтобы их было видно и они вас видели. Если люди они добрые, скрывать им нечего. Если дорогу в какой хутор найдут, гонца вперед посылайте, наказ мой передайте: не было у нас с лета сшибок и чужих не было.