Алексей Замковой - Лесной фронт. Благими намерениями...

Казик наткнулся на цепь, прочесывавшую лес неподалеку от лагеря. Судя по всему, немцы зачищали местность от наших постов и секретов. Пацана они не заметили, а тот вовремя укрылся в практически непроходимом болоте. Оттуда, сначала - сидя по горло в ледяной воде, а потом - укрывшись в каких-то зарослях, Казик и слышал отзвуки боя в лагере.

- ...Стрилялы так густо, шо за тою стриляныною ничого й чуты не було. И кулэмэты там строчылы, и автоматы... А з самого початку, до того, як нимци стриляты почалы, наших з минометив накрылы...

По словам Казика, бой длился с самого утра и чуть ли не до полудня. Только когда солнце зависло в зените, стрельба начал понемногу стихать. Вскоре только редкие выстрелы нарушали мертвую тишину леса. В прямом смысле слова - мертвую. Ну, а потом... Из болота он рискнул выбраться только к вечеру. Когда стемнело. Казик не побежал прочь от лагеря. Вначале он, хоть и до смерти напуганный, решил узнать, что же случилось с остальными.

- ...Думаю, може нимцив видбылы. Може там щэ жывый хто е. Може поранэный хто...

Пацан, скрываясь в кустах и перебегая от одного укрытия к другому, направился к лагерю. И снова судьба была к нему благосклонна - чужую речь он услышал до того, как был замечен. Казик спрятался в кустах и прислушался. Немецкий язык он знает плохо - слишком мал, чтобы застать на этих землях австро-Венгерскую Империю. Однако, кое-что, с пятого на десятое... Оказалось, что Казик чуть было не наткнулся на один из секретов, которые немцы расставили вокруг лагеря и фашисты, сидящие в этом секрете, спорили - попадется кто-то, после всего шума, устроенного здесь сегодня, в их ловушку или нет. Поняв, что делать ему здесь больше нечего, Казик тихонько отступил и, оказавшись в безопасности, припустил со всех ног подальше от разгромленного лагеря. Куда он бежал - сам не знает. Но удача, пусть и ехидно, но, все же, улыбнулась ему и нам - мы встретились.

- Я, як вас почув, то сховався. Думав - може нимци. А як тебе, командир, побачыв... - Казик закончил свой рассказ и уткнул взгляд в землю.

- П...ц! - выразил общую мысль кто-то из бойцов за моей спиной и я с ним полностью согласен в оценке ситуации.

Молчание затянулось надолго. По-моему, даже птицы, и так немногословные в ноябре, окончательно замолкли. Только, время от времени, всхлипывает сидящий неподвижно Казик.

- Значит так, - я встряхнулся и заставил себя снова встать на ноги. - Отойдем подальше и, тогда уже, будем думать, что делать.

За остаток дня мы отошли от лагеря еще на семь-восемь километров. Стыдно... До боли стыдно, что, вместо того, чтобы попытаться отомстить немцам, а может быть и отбить у них кого-нибудь из наших, если есть выжившие, мы идем в совершенно противоположном направлении. Но, с кем мстить? С кем и кого отбивать? Если и есть выжившие, то их уже давно увезли куда-то. А серьезно укусить немцев мы сейчас просто не в состоянии. С кем идти в бой - с пятью вымотанными бойцами и пятнадцатилетним пацаном, боевой дух которых, к тому же, сейчас гораздо ниже плинтуса? Стыдно от бессилия. А от осознания собственной глупости - вообще хочется разбить себе голову о ближайшее дерево. Или - застрелиться. Пропустить подготовку карательной операции! Не заметить очевидного! Не понять... И ценой тому - жизни более чем сотни человек. Жизни моих боевых товарищей, моих друзей. Всю дорогу мне лезли в голову эти мысли. Но, они не были самыми худшими. Оля... Раньше я был уверен, что с ней все хорошо. У нас хорошо - и у отряда Трепанова, с которым она отправилась к Сарнам, не может быть иначе. А теперь, когда наш отряд разбили наголову, я начал беспокоится и о ее жизни. Что если их задание тоже провалилось? Что если задание они выполнили, но отряд потом был уничтожен, как наш?

- Что дальше, командир? - кто-то трясет меня за плечо и я понимаю, что уже несколько минут стою столбом, уставившись в никуда, посреди небольшой полянки.

- Привал. - неимоверным усилием воли я заставил себя вернуться к действительности. Прогнать все лишние мысли. Стать роботом. Автоматом, который думает только о деле. Чтобы не свихнуться. Чтобы выжить. Чтобы отомстить.

Бойцы, облегченно вздыхая, повалились на землю там, где стояли. Только я остался стоять на месте, обводя взглядом свой маленький отряд. Обводя взглядом пятерых выживших бойцов. Казик - мелкий, шустрый пятнадцатилетний пацан. Я даже не заметил, как он заснул - видимо вырубился, лишь только опустился на землю и закутался потеплее в мою трофейную шинель, выданную ему взамен промокшей в болоте одежды. Денис Шпажкин - единственный, кто выжил, из подрывников, отправившихся со мной на железнодорожную станцию. Помнится, он был одним из тех, кто недавно разбирал со мной мины у Коросятина. Сидит, глядя на меня с такой надеждой, словно ждет, что я сейчас взмахну рукой - и война мигом закончится. Якоб Новак - суровый бородатый дядька, пришедший в отряд, кстати, из того же Коросятина, деловито перематывает портянку, не обращая никакого внимания на происходящее вокруг. Августин Крышневский - маленького роста, худой и вообще больше походящий на ребенка, молодой парень, пришедший в отряд с какого-то лесного хутора, сожженного немцами. Привалился спиной к дереву и, прикрыв глаза так, что остались лишь узкие щелочки, наблюдает за мной. Арсений Дронов и Василий Гац - окруженцы, не так давно прибившиеся к нашему отряду. Оба молодые, но успевшие повидать уже столько, что иному хватит на всю жизнь и еще останется. Оба хлебнули войны и в окопах, и в лесу, скрываясь от, внезапно оказавшихся повсюду, немцев, и в нашем отряде. Аресний, несмотря на то, что зевает во весь рот, что-то оттирает с открытого затвора трофейного карабина. Василий, последовав примеру Казика, положил голову на мешок и тихо похрапывает. Я несколько мгновений колебался - дать бойцам отдохнуть после всего случившегося или немедленно приступить к действиям, жажда которых накрыла меня, словно волна цунами. Несмотря на усталость, до боли хочется куда-то бежать, что-то делать. Хрен тебе! Наделали уже, не включая голову, столько, что получились полные штаны. Сначала надо все хорошо обдумать. А это лучше делать на свежую голову.

- Сейчас отдыхать. - холодно приказал я. - Дронов, разбудишь меня на рассвете.

Дождавшись кивка Арсения, я сгреб палую листву, усеивающую все вокруг, в некое подобие матраца и вырубился, едва улегшись. Вырубился начисто - без снов. Так что, когда меня начали трясти за плечо, показалось, что я только моргнул и за ту долю секунды, пока мои веки оставались сомкнутыми, только недавно спрятавшееся за горизонтом солнце, непостижимым образом, успело пройти свой путь и снова выглянуть на востоке.

Едва я открыл глаза, мой мозг сразу же включился в работу. Ни следа усталости, ни следа сна. Словно компьютер включили, а не проснулся живой человек. За что браться в первую очередь? Я посмотрел на своих людей. Практически у всех лица настолько кислые, что никаких сомнений в том, что боевой дух моего маленького отряда сильно подорван, не возникает. Значит, сначала надо разобраться с этим вопросом.