Алексей Замковой - Лесной фронт. Благими намерениями...

у - в полдень на дороге в Речицу. Когда Казик принес ответ доктора, мы сразу же перешли в условленное место и принялись ждать.

- Скоро должен быть. - шепнул Гац, посмотрев на солнце. Мы лежим чуть в стороне от дороги, ожидая прихода доктора. По уговору, доктор будет ехать в Речицу, а мы покажемся, как только увидим его.

- Лошади! - Шпажкин прислушался и указал на запад. - Звук оттуда.

- А должен ехать с востока. - Дронов тревожно посмотрел в ту сторону, откуда доносится неторопливый перестук копыт и скрип тележного колеса.

- Приготовиться. - скомандовал я. - Если это не доктор - пусть проезжает. Не высовываться.

Но не высовываться не получилось. Из-за поворота дороги появилась телега. Белые повязки на рукавах троих, сидящих в ней, не оставили никаких сомнений - хорошо хоть не немцы. С нашим 'везением', вполне можно было ожидать встречи не с тройкой полицаев, а, например, с полным бронетранспортером эсэсовцев... Но главное то, что, одновременно с появлением полицаев, послышался перестук копыт и с востока! Неужели Максим Сигизмундович? Я напрягся, то глядя на полицаев, то переводя взгляд на тот участок дороги, где вот-вот должна появиться другая повозка. Так и есть - доктор приехал. Максим Сигизмундович едет неторопливо - лошадь везет двуколку 'прогулочным шагом', если такое применимо к этому животному.

Завидев едущего навстречу доктора, полицаи прекратили разговор. Один тут же схватился за лежащую в телеге винтовку и я, опасаясь худшего, тут же поймал его на мушку, собираясь выстрелить при первом же недвусмысленном движении полицая, несущем угрозу жизни Максима Сигизмундовича. Зашевелились и остальные бойцы.

- Та це ж дохтор! - полицай, сидящий за поводьями, расслабился и оттолкнул в сторону направленный на Максима Сигизмундовича ствол винтовки. - Слава Исусу, дохтор! Ты куды йидеш?

- Навикы слава! - Максим Сигизмундович приподнял шляпу, отвечая на приветствие, и остановил свою двуколку. - До Котова йиду. Баба там на сносях.

Тот полицай, который хватался за оружие, увидев, что опасности нет, снова положил винтовку на телегу и что-то сказал. Речь его оказалась такой дикой смесью польского и украинского языков - причем, польского было гораздо больше, что я понял только общий смысл. Полицай предложил доктору из Котова не уезжать - мол, как баба родит, они туда наведаются и Максиму Сигизмундовичу вскоре снова придется выступать в качестве акушера. Полицаи заржали, а доктор только криво улыбнулся.

Бах! Кажется, я подпрыгнул чуть ли не так же высоко, как и полицаи. На мгновение все вокруг замерло. Только Новак лихорадочно передергивает затвор карабина, да, как-то медленно, словно в замедленной съемке, заваливается набок полицай-шутник. А потом все резко ускорилось.

- Новак, сука! - заорал я, посылая три пули в полицая, сидящего за вожжами, но мой крик утонул в грохоте выстрелов.

Полицаи были убиты, даже не успев понять, что случилось. На дороге остался только схватившийся за сердце Максим Сигизмундович и пустая телега, окруженная тремя трупами. Не торопясь, я поднялся на ноги и подошел к Новаку. Очень сильно хочется двинуть ему в челюсть. Аж руки, сжатые до боли в кулаки, чешутся!

- Еще раз, мать твою, выстрелишь без приказа, - чтобы удержаться от рукоприкладства, я вынужден был спрятать руки за спину, - я тебя сам расстреляю. Ты понял?

- Звыняйтэ, пане командир. - пробормотал боец, пряча глаза. - Воно само якось...

Но я, не слушая сбивчивых извинений, уже повернулся к остальным.

- Трупы - на телегу и в лес. Оружие, что там еще ценного найдете - забрать.

Максим Сигизмундович уже пришел в себя. Первый испуг, вызванный неожиданной стрельбой, прошел. Однако, взглядом он меня окинул таким, что у меня сразу же возникли воспоминания о школьных годах и беседах с учителями насчет невыученных уроков.

- Нащо их було вбываты? - спросил он.

Я только пожал плечами.

- Отъедем в лес. - предложил я.

Максим Сигизмундович натянул поводья, поворачивая морду лошади в нужную сторону, а я, убедившись, что бойцы уже погрузили трупы полицаев в ставшую бесхозной телегу, махнул им рукой, указывая следовать за нами, и зашагал рядом с двуколкой.

- Вас в Котове действительно ждут?

- Та ни. - покачал головой доктор. - То я выдумав...

- Тогда, как поговорим, возвращайтесь в Тучин. Если возникнут какие-то вопросы, то скажете, что услышали в лесу выстрелы, испугались и повернули обратно. Куда ехали, если спросят - выдумайте.

- Ты за то не думай. - Максим Сигизмундович обернулся, посмотрел в сторону дороги, убедившись, что отъехал уже достаточно далеко, натянул поводья и слез со своей двуколки. - Добрэ, шо вы выжылы.

- Нас в лагере не было. - пояснил я. - Когда возвращались, то встретили Казика. От него и узнали, что произошло. Только он все в общих чертах знал. Я подумал, может, вы сможете рассказать больше.

- Я й сам мало шо знаю... - доктор задумчиво уставился в землю. Продолжил он только через минуту. - Як нимци з лису повернулысь, то з нымы булы и наши полицаи. Говорыв я з нымы...

Из рассказа Максима Сигизмундовича я узнал, что один из тучинских полицаев, участвовавших в уничтожении нашего отряда, был ранен в бою с партизанами. И выковыривать у него из бедра пулю пришлось именно моему собеседнику. Во время операции, изрядно захмелевший от самогона, использовавшегося в качестве анестезии, полицай вовсю костерил ранивших его партизан и, мстительно улыбаясь, заявил, что почти все бандиты уничтожены. За это 'почти' и уцепился доктор. Он поинтересовался, неужели кому-то из 'бандитов' удалось уйти от облавы. В ответ, полицай ткнул ему под нос кукиш и сказал, что от них живым никто не уйдет. Заплетающимся языком, он похвастал, что в лагере захватили пленных. Насколько понял Максим Сигизмундович, в плен попали несколько партизан, раненых в бою, и несколько тех, кто был ранен до того - из нашего лазарета.

- Где они? - судя по испуганному выражению лица доктора, выражение моего лица, как и мой тон, стали просто звериными. Я попытался расслабиться. - Где держат раненых, вы знаете?

- Чув, шо их до Ровно повезли. - ответил Максим Сигизмундович. - До гестапо.

- Максим Сигизмундович, вам придется поехать в Ровно. - спокойно сказал я. Понимаю, что это - самоубийство. Что, даже если мои товарищи еще живы, вытащить их из застенков гестапо практически невозможно. Но я не могу хотя-бы не попытаться. А вдруг среди пленных оказался Антон? Он ведь так и лежал в лазарете, когда мы отправлялись на задание. А если в плен попал Митрофаныч? Да какая разница, кто в плен попал! Главное - это мои товарищи! Я, взмахом руки, прервал поток возражений доктора. - Надо кое-что разузнать в Ровно, Максим Сигизмундович. Очень надо! Понимаете?

С тяжким вздохом доктор кивнул. То ли понял, то ли решил, что отговаривать меня бесполезно... Главное, что он не отказался.