Игорь Градов - Пока «ГРОМ» не грянул. На Берлин в 1941 году

– Не будьте так пессимистичны, мой друг, – отозвался Шуленбург, – мы еще повоюем. На той или на другой стороне…

Заявление советского правительства.

9 июня 1941 года

В последнее время в ряде английских и американских газет появились сообщения о возможности войны между Советским Союзом и Германией. В связи с этим советское правительство заявляет следующее.

1. СССР стремится к миру и прилагает все усилия, чтобы военное противостояние между Германией и Англией не распространилось на другие страны.

2. С этой целью между Советским Союзом, Германией и Италией 17 июля 1941 года будет заключен Пакт о дружбе и взаимопомощи. Он станет гарантией стабильности и мира на континенте.

3. Все слухи о возможном военном столкновении между СССР и рейхом являются провокацией, распространяемой враждебными силами, заинтересованными в развязывании войны. Обращать на них внимание – значит потворствовать агрессору.

Председатель Совета народных комиссаров тов. И.В. Сталин.

Берлин

9 июня 1941 года

Курфюстенштрассе, 6

Краух поджидал Зеленцова. Гертруда Райх еще вчера вечером уехала в Баден-Баден – на отдых. Ее, как всегда, сопровождала служанка. В квартире никого, кроме штурмбанфюрера и его людей, не было. Агенты Шеер и Рейман сидели вместе с Краухом в гостиной, а Граушвальц ждал на лестничной площадке пятого этажа. Ловушка была подготовлена.

В том, что Зеленцов придет, Вилли не сомневался. Гертруда перед отъездом передала ему приглашение, и он обещал быть. "Мышка попадется на кусочек вкусного сыра", – с иронией подумал Вилли. А пока штурмбанфюрер развлекался, рассматривая альбом с фотографиями актрисы.

Что и говорить, Гертруда была очень красивой женщиной. Бледное, выразительное лицо, темные глаза, точеный нос, маленький, изящный подбородок… Настоящая арийка. Не удивительно, что она нравилась многим. Официальным ее покровителем считался Гиммлер, но рейхсфюрер не был ревнивцем и сквозь пальцы смотрел на ее временные увлечения. Тем более что некоторые из связей (с тем же Зеленцовым, например) были весьма полезными. Райх умела выуживать информацию из мужчин, и Гиммлер хорошо это знал.

Шеер, наблюдающий за улицей, сделал знак – полковник идет. Через пару минут послышался звук лифта, потом звонок в дверь. Агенты заняли место в коридоре, и Краух резко распахнул дверь: Зеленцов, одетый, как всегда, элегантно, с красивым букетом роз, стоял на площадке. Он недоуменно посмотрел на штурмбанфюрера.

– Простите, я, наверное, ошибся этажом, – сказал полковник по-немецки.

– Нет, вы пришли точно по адресу, – широко улыбнулся Краух, – заходите, мы вас ждем.

В ту же секунду Граушвальц, стоявший на лестнице, сильно толкнул Зеленцова в спину, и он буквально влетел в квартиру. Дверь тут же захлопнулась. Шеер и Рейман схватили полковника за руки, а Краух быстро его обыскал. Оружия, разумеется, не было.

– Здесь какая-то ошибка, господа, – произнес Зеленцов, – я сотрудник советского посольства, у меня дипломатический паспорт. Посмотрите, он лежит во внутреннем кармане пиджака.

– Мы прекрасно знаем, кто ты такой, – злобно крикнул Краух и дважды ударил полковника в живот. Тот согнулся от боли.

– Тащите его в гостиную, – приказал штурмбанфюрер.

Шеер и Рейман поволокли пленника в комнату и привязали к стулу. На стол положили его портфель, бумажник и документы. Вилли быстро все осмотрел, потом обратился к полковнику.

– Ну что, Петр Михайлович, – имя и отчество он произнес по-русски, – вы, надеюсь, понимаете, что влипли в очень неприятную историю. Вас поймали при попытке проникновения в квартиру актрисы Гертруды Райх. По германским законам, это серьезное преступление. Это у вас, в России, можно безнаказанно вламываться в дом, а у нас подобные действия уголовно наказуемы. Что вы на это скажите?

– Вызывайте полицию, – процедил сквозь зубы Зеленцов, – и представителя советского посольства. Если это дело уголовное, то вас, гестаповцев, оно не касается.

– Ага, – радостно оскалился Краух, – значит, вы понимаете, к кому попали. Это существенно упрощает дело. Ясно, что полиции вы не боитесь – дипломатическая неприкосновенность. В худшем случае вас вышлют из страны. Но как вы объясните своему начальству, что тайно навещаете германскую актрису? Букет роз, шампанское, это о многом говорит… – Вилли достал из портфеля Зеленцова бутылку вина.

– Не ваше дело, – твердо произнес полковник. – Я требую немедленного вызова советского представителя. И разговаривать я буду только с ним. По каким бы причинам я здесь ни оказался, ваши действия незаконны и нарушают дипломатическую неприкосновенность.

– Я тебе дам неприкосновенность! – взвился Краух. – Ты у меня сейчас ее получишь!

С этими словами он ударил Зеленцова по лицу и повалил на пол. Затем начал избивать его ногами, приговаривая при каждом ударе:

– Я тебе покажу, красная сволочь. Ты у меня получишь неприкосновенность…

Через пару минут Вилли устал и приказал поднять пленника. Зеленцов хрипел и плевался кровью.

– Что вы от меня хотите? – с трудом произнес он.

– Так-то лучше, – примирительно сказал Краух. – Вижу, что ты начинаешь кое-что понимать. Я тебе задам пару вопросов, а ты на них ответишь. Если будешь искренним, останешься жить. Нет – тебя ждут долгие, неприятные минуты.

– Хорошо, спрашивайте.

– Что такое "Гром"?

– Не знаю.

– Врешь!

Вилли снова ударил Зеленцова по лицу и повалил на пол. Потом сделал знак помощникам – те принялись избивать пленника. Экзекуция продолжалась минуты три, затем штурмбанфюрер приказал поднять полковника.

– Ну как, вспомнил?

– Нет.

– Ладно, ты сам напросился, – зло процедил Краух.

Он пошел на кухню и взял разделочный нож. Крепко сжав Зеленцову голову, он запрокинул ее вверх.

– Сейчас я вырежу тебе глаз. Тогда, может быть, ты вспомнишь. С какого начать – с правого или левого?

– Подождите, – прохрипел полковник, – я скажу.

Краух слегка отпустил его, но нож по-прежнему держал у лица.

– Слушаю.

– "Гром" – это план нападения Советского Союза на Германию.

– Так, – штурмбанфюрер был несколько озадачен информацией, но виду не подал. – И когда же это произойдет?

– Не знаю. Дата и время наступления строго засекречены.

– А я думаю, – произнес штурмбанфюрер, – что ты знаешь. И у меня есть способ развязать тебе язык…

С этими словами он снова сжал Зеленцову голову и приблизил лезвие к правому глазу. Полковник захрипел и, кажется, потерял сознание.

– Черт, переусердствовал, – выругался Краух. – Ганс, принеси воды, надо привести его в чувство.