Елена Хотулева - Попытка – не пытка

– Елена! – сказал он, разглядывая камни. – Вы сами-то вообще знаете, что это такое?

– А что это? – очень кстати встряла его жена.

Он посмотрел на нее как на полную дуру и сказал:

– Это старинные бриллианты, рубины и изумруды. Но они такого размера! – Он отдал футляр дочке, я сам сел на место, налил себе стопку водки и залпом махнул ее.

Маша быстренько надела на себя обновки, благо что кольцо мы с ней подогнали под размер за несколько дней до свадьбы, а Глеб повернулся ко мне и хотел было сказать:

– Мама, откуда…

Но я заставила его умолкнуть, эффектным жестом вручив ему ключи от автомобиля, о котором он мечтал.

– Это, Глеб, тоже наша семейная традиция. Ну ты-то, конечно, знаешь. До революции у нас было принято породистых скакунов дарить, ну а теперь вот мы на автомобили переключились.

Таким образом я лишила его возможности говорить до конца свадьбы. От удивления он был способен только целовать Машу по команде «Горько!» и танцевать с ней что-то невообразимое…

На следующий день Глеб решил, что не отступит до тех пор, пока наконец не выяснит все наши семейные тайны.

– Так, мама! – сказал он, беспардонно заходя ко мне в комнату и садясь на кровать. – Говори! Откуда ты взяла столько денег? И не надо мне сочинять про Экваториальную Гвинею. Я этим сыт по горло. Ты в общей сложности потратила… – Он назвал мне сумму, которая удовлетворила мое тщеславие и еще сильнее разожгла в душе благодарность Сталину за то, что он решил мои материальные проблемы.

Глеб смотрел на меня и ждал, что я хоть что-то ему объясню. А я соображала, как мне отвертеться от этого разговора. Наконец я не выдержала его психологического давления и сказала:

– Так. Давай договоримся. Я показываю тебе часть. Только часть того, что у нас есть. Все остальное пока будет моей тайной.

– Согласен… – протянул он, видимо сильно опасаясь, что я снова обману его. – Куда-то надо идти?

– Ну, именно эта часть лежит в том банке, который находится в пяти минутах хода. Так что если есть желание, то пойдем прогуляемся.

Очень быстро мы дошли до банковского отделения, в котором я снимала ячейку. В комнате, где нам дали возможность вместе разобраться с ее содержимым, я вытащила из стального ящика коробку и, открыв ее, показала Глебу:

– Вот. Смотри.

– И что это? – Он потрогал пальцем большие золотые монеты. – Это какие-то рубли?

Я улыбнулась.

– Это золотые николаевские империалы. Их было выпущено не так уж много, поэтому их цена довольно высока. – Я покрутила между пальцев денежку. – Ну… Можно сказать, что практически за две монеты я купила тебе машину. Их, конечно, продать безумно сложно, но у меня есть знающие люди.

– Мама! – Глеб смотрел на меня как на человека, упавшего с луны. – А Машин подарок, а твое кольцо, которое ты постоянно носишь, а то, что было надето у тебя на шее, когда была свадьба, а остальные империалы, которые, как я понимаю, в непонятном количестве хранятся в других банках… Откуда это?!

– Глеб… Я никогда не говорила тебе, но мы с тобой из очень древнего рода. Это незаконнорожденная ветвь нашего императора…

Он потерял терпение:

– Да, мама! Теперь я все понял. Сопоставил, проанализировал, вспомнил даты!.. И знаешь, для меня стало очевидно!

– Что? – Теперь уже был мой черед удивляться.

– А то, что из какого-то удивительного рода был наш Натаныч, который в память о вашей не укладывающейся в голове любви оставил тебе все свое состояние.

Из-за его слов на меня накатила волна смертельной тоски:

– Глеб, Глеб… Натаныч не то что не оставил мне своего состояния, он лишил меня такого… А это, – показала я на коробку. – Если бы только знал, кто на самом деле дал мне эти вещи… То ты бы сенсационный политологический материал написал.

– Ясно, – сказал Глеб, вставая, – снова диктатор. Африка тебе надоела, и теперь ты выдумаешь что-нибудь другое. Давай остановимся на версии с Натанычем. Это, по крайней мере, звучит правдоподобно.

На том мы и порешили. И договорились не возвращаться к этому разговору до тех пор, пока я окончательно не приду в себя…

После свадьбы все стало как-то потихоньку налаживаться. Проходили дни, недели… В какой-то момент я поняла, что с меня сняли наблюдение, которое после обыска я ощущала повсеместно. Теперь во дворе больше не было незнакомых машин. Телефон не издавал странных звуков. Да и вообще чувствовалось, что я перестала интересовать эти загадочные структуры, которые разрушили мою личную жизнь и лишили Россию великого будущего.

Я снова стала переводить свои турецкие тексты про соки. Начала видеться с подругами. И гуляла вместе с Машей по парку, разглядывая удивительные хрустальные деревья, на которые пролился ледяной дождь. Я была уверена, что это последствия климатических экспериментов Натаныча, о возможности появления которых он когда-то вскользь упомянул. Но теперь это уже не имело никакого значения.

Внешне я почти пришла в себя, хотя была очень худая и слабая. Но внутренне… Мне казалось, что в тот день, когда я последний раз летала в 1937 год, я оставила там душу. Вроде бы я жила в 2010 году, но на самом деле меня не было в этой реальности. Я полностью принадлежала тому времени, которое, как сказал мой друг, я сама создала, когда первый раз переместилась в Зачатьевский.

Моя любовь в Сталину за прошедшие месяцы не только не утихла, а стала какой-то всепоглощающей и мощной. Я думала о нем постоянно, вспоминала то, что между нами было, представляла, как бы мы общались, если бы снова были вместе. Умом я понимала, что больше никогда не попаду в 1937 год, но в душе у меня жила неистребимая надежда на чудо, которое может враз вернуть мне мою любовь, жизнь, а также страну, ради которой я и затеяла когда-то эту патриотическую эскападу. Любая негативная новость о том, что происходит в государстве, вызывала у меня отчаяние. Я представляла себе, как бы все могло случиться, запусти я итерационную программу, и мне становилось дурно от невозможности повернуть время вспять…

Как-то раз вечером, когда Глеб был на каком-то мероприятии, мы с Машей сидели на кухне и пили чай. Разговор все время перескакивал с одной темы на другую, и каким-то образом мы перешли на астрологию.

– Когда родишь, обязательно на ребенка гороскоп посчитаем, – сказала я, задумчиво водя ножом по поверхности стола. – Я умею. Это очень интересно. Можно таланты посмотреть, будущую профессию…

– Знаю, – Маша примерилась и разломила ложкой толстый эклер. – Мне тоже астрология нравится. Только раньше я пользовалась какой-то дурацкой программой. Там не было всего того, что есть в вашем компьютере.

Никак не ожидав от нее склонности к чему-то потустороннему, я даже не обратила внимания на то, что она говорит про компьютер: