Алексей Кулаков - На границе тучи ходят хмуро...

«Ведь и сонливости нет почти, а двигаться все равно не хочется. Вот интересно, почему у меня такой «отходняк» только после светских мероприятий? Приемов-вечеринок, балов-дискотек. Может, это из-за того, что все они заканчиваются глубоко за полночь? Или очень рано утром. А ведь сколько в засадах сиживал, и ничего — потом весь день свежий как огурчик! Консервированный».

Сварив себе очередную порцию кофе (такое ответственное дело он никому, кроме себя, не доверял), на обратном пути в офицерскую комнату поручик покосился на стол с донесениями и рапортами за вчерашний день, но останавливаться и читать не стал: было бы что важное или интересное, так наверняка уже сообщили бы.

— Вестовой!

— Здесь!

— Пригласи-ка, голубчик, ко мне старшего унтера второго взвода.

Спустя пять минут на пороге канцелярии нарисовался Григорий.

— По вашему приказанию…

Недослушав, Александр от души зевнул и осведомился:

— Кофе будешь? Я с запасом сварил.

— Не, командир, мне оно не по нутру. Вот разве чайку?

— Чаю так чаю. Сам управишься или вестовому приказать?

Подождав, пока унтер сходит за кипятком, князь встряхнулся, прогоняя лень, и поинтересовался:

— Ну как, успехи есть?

— Как не быть, имеются, ага. Троих точно сговорил, четверо в сумнениях пока, еще думают.

— И о чем эти сомнения?

— Так оне все семейные, вот и сумлеваются — стоит ли им с места старого да знакомого в новое переезжать. Ничё, сговорю! Это. Что-то ты, командир, какой-то уставший?

— Вчера до двух пополуночи в собрании проторчал.

Григорий понимающе улыбнулся в усы: в собрании до двух, а на заставу к девяти явился. Значит, баронессу «провожал»…

— Как там наш шпион поживает?

— Да все как обычно. Тут поспрошает, там послухает, ишшо где потрется…

Когда Григорий вычислил (молодец, кстати) в своем взводе «дятла», то поначалу хотел разобраться с ним по-свойски, не выносить сор из избы. Но пока он прикидывал да примерялся, вернулся из отпуска командир, и унтер с облегчением свалил на него решение нежданной проблемы. Александр же, не раздумывая долго, указал: оставить все как есть и не устраивать рядовому Бибикову несчастный случай. А чтобы Гриша точно понял, почему это надо сделать, пояснил:

— Уберем одного, подсунут другого. Этот же теперь для нас безвреден почти, даже полезен будет! По расспросам сразу поймем, куда ветер дует. Ты нашим шепни о нем и постарайся выяснить, к кому он бегает со своими докладами.

Последнее унтеру прояснить не удалось до сих пор — уж больно осторожен был чей-то информатор. Но видели разок в том же районе жандармского штаб-ротмистра Сурикова. Хотя, может, это было простым совпадением. Бывает ведь и такое в жизни.

— И что он выспрашивает?

— Хы! Интересуется, стервец, как мы на «охоту» ходили да как караваны таким малым числом перехватывали!

«Так… Вот и обещанные неприятности. Точнее, небольшое беспокойство. Поздно спохватились, чернильные души. Из «особой» ветеранской группы на заставе только двое и остались, да и те скоро ко мне в Сестрорецк уедут. А остальные все как один подтвердят, что всю перехваченную контрабанду я сдавал родному государству. Что еще? И все, больше подловить-то и не на чем. Скупщик только по голосу опознает, да и то очень сомнительное доказательство. А большие потери среди бедняжек контрабандистов, так и караванов сколько перехватил! Чиновники-оценщики едва не плакали от радости. Вот у кого я на хорошем счету!»

— Сядет в уголок и вроде как и не интересно ему. Песий сын!

— Ладно. А! Совсем забыл, Валентин Иванович о тебе в своем письме справлялся.

— Поди ж ты, не забыл! И ему мой поклон передавай, Александр Яковлевич. Как оно тама?

— Слава богу, без накладок пока. Первую сотню «рокотов» на склад отправили, патроны начали выделывать. Скоро посылка придет с образцами, вот и полюбуемся.

В первых числах декабря на заставу пожаловали нежданные гости, и если подполковник Росляков был привычен, то чиновник Таможенного департамента…

— День добрый, Сергей Юрьевич.

Немного напрягшийся при виде начальства штаб-ротмистр успокоенно поздоровался в ответ — раз уж разговор начинают с имени-отчества…

— Позвольте вам представить моего спутника. Господин Блудов, Николай Степанович, имеет честь служить в Таможенном департаменте в чине коллежского асессора. Сергей Юрьевич, господин Хлудов желает переговорить с поручиком князем Агреневым. Вы не могли бы послать вестового за ним?

Когда Александр зашел в канцелярию, то первое, что он увидел, — недовольно-высокомерную мину на лице (вообще-то на язык просилось «харя») незнакомого ему чиновника.

«Можно сказать, любовь с первого взгляда. Специально такого послали, что ли? Или чем толще рожа, тем выше чин?»

Представив чиновника еще раз, подполковник поудобнее расположился и сделал приглашающий жест.

— Вы можете начинать, господин Хлудов.

— Благодарю, господин подполковник.

Чиновник помедлил, видимо подбирая нужные слова, затем негромко прокашлялся и выдал:

— Скажите, поручик…

— Великодушно прошу простить, что перебиваю, но для вас я «ваше благородие» или «ваше сиятельство». Только так и никак иначе. Прошу, продолжайте.

Побагровевший чиновник дернул щекой, но все же вспомнил, на чем его прервали.

— Так вот, мне поручено осведомиться…

— Еще раз прошу прощения — кем поручено?

— Господином коллежским советником Вятовым! Я могу наконец продолжить? Сведения о том, что в городе Сестрорецке у вас имеется завод, соответствуют действительности? Он и вправду принадлежит вам?

— А что, есть какие-то сомнения?

Глядя на поручика, нельзя было сказать, что он тяготится разговором. Скорее немного скучает. А подполковник и штаб-ротмистр и вовсе молча наслаждались разворачивающимся действом: их сослуживец демонстративно и с некоторой ленцой унижал чиновника, уверенно доводя последнего до белого каления.

— То есть — да?! Тогда я попросил бы вас объяснить, откуда у вас взялись такие деньги!

— Плохо просите, плохо. Вот если бы на коленях…

— Да… вы… Да что вы себе позволяете! Вы не смеете!

— Я? Это вы только что позволили себе оскорбить и честь четырнадцатой Ченстоховской бригады, и лично меня как офицера. Вы вообще понимаете, что и у кого вы спрашиваете?

— Я требую объяснений!

— Хм. А покажите-ка мне, любезный, предписание или какую другую бумагу, дающую право вам, гражданскому чину, требовать что-то от офицера Русской императорской армии? Что, неужели не озаботились выправить? Ну что же вы так плохо подготовились! Требовать будете у себя дома, голубчик, а здесь воинская часть. Молчать!

Последнее слово поручик произнес вполголоса и спокойно, но замерли все присутствующие — столько властности и угрозы прозвучало.