Алексей Кулаков - На границе тучи ходят хмуро...

— Мелочь?! Бессердечное чудовище! Я в прошлый раз едва не… Обещай, немедля обещай мне, что дуэль не состоится! Ты сам мне признался, что повод совершенно ничтожен для тебя.

Конечно, можно было бы и уступить, вот только Александр в своей новой жизни приобрел и новые привычки. Одной из них была нетерпимость к любому давлению извне: одно дело уступить самому, другое — по требованию. Он так это не любил, что из принципа старался сделать все по-своему, чего бы это ни касалось. Нет, попроси его Софья о такой уступке по-другому, как-то помягче, что ли… Без требовательно-непреклонных, хозяйских ноток в голосе, и наверняка он не устоял бы. Увы, этого не случилось, тем более что у баронессы в очередной раз приключился приступ ревности, осложненный повышенной раздражительностью. Сперва Софья Михайловна битых полчаса допытывалась у своего любовника, не подурнела ли она. А потом, и тоже полчаса, допрашивала на другую тему — кого князь Агренев считает красивее ее? И только попробуй надолго задуматься перед ответом!

— Соня, не будем ссориться, прошу тебя. Давай поговорим о другом?

Баронесса резко остановилась, сильно побледнев. Сорвав с плеч роскошный палантин, она в бессильной ярости бросила его на пол и холодным тоном объявила, кусая дрожащие губы:

— Князь, я думаю, вам следует удалиться!

— Ну что же, не смею навязывать вам свое общество. Честь имею.

«Слов нет, одна ругань осталась. Пожалуй, месяц-другой нам лучше не видеться, а там и дело с дуэлью разрешится. Так или иначе».

Дорога от Ченстохова до Олькуша помогла ему немного успокоиться и остыть после неожиданной размолвки, но все же явно недостаточно. Верный денщик, поглядев на своего командира, стал непривычно молчалив и даже ходить старался неслышно. Лишь часа через три он рискнул заговорить, да и то по делу.

— Александр Яковлевич, вы велели напомнить, что к вечеру занятия…

— Да? Верно. Ступай, Савва, на сегодня ты свободен.

Тренировка с унтером и корнетом оказалась самым лучшим средством от невеселых раздумий и плохого настроения: Григорий и Игорь как-то незаметно спелись и удачно дополняли друг друга. То есть если они в конце занятий вполне еще могли шутить, то Александр, как правило, даже стоял с трудом, пошатываясь минуты две-три от таких удвоенных нагрузок. Труден путь к совершенству, тем более что наработанной и проверенной методики никто не знал, и приходилось пробовать разные варианты, добиваясь одного — результата. Как можно более быстрой реакции. Вернее — скорости ответных действий на любую угрозу, этакого рефлекса, очень полезного и нужного для офицера-пограничника. Чего только не пробовали: и кидать маленькие деревянные шарики (маленькие-то маленькие, а синяки оставались будь здоров!), потом то же самое, только с завязанными глазами… И борьба вслепую… И курицу поймать… И с утяжелителями побегать через полосу препятствий, да на время… и… Хорошо, что этого никто не видел, а то дружно записали бы трех здоровых мужчин в сумасшедшие. Александр уже заказал полдюжины шариков из каучука и две ракетки, собираясь попробовать пинг-понг — лишней эта забава точно не будет. Да и заниматься ею можно у него дома, без лишних свидетелей.

На следующий день на заставе с самого утра началась легкая суматоха: из штаба бригады прибыл вестовой с известием о скором визите начальника четвертого отдела. Учитывая, что застава и так содержалась в образцовом порядке, для офицеров вся подготовка свелась к осмотру казарм своего взвода и короткой успокоительной прогулке по территории. Да и нижние чины не шибко перетрудились. Один Блинский нервничал и суетился за весь Олькушский отряд, готовя торжественную встречу своего сменщика. Когда вдали показалось высокое начальство (подполковник Росляков) в компании с просто начальством в чине ротмистра, второй и третий взвод неспешно построились и приготовились немного померзнуть на небольшом, но все же ощутимом морозце. Ротмистр Блинский напоследок оглядел строй и, уловив нужный момент, коротко рявкнул:

— Отряд! Равняйсь, смирна!

Шагнув навстречу Рослякову, Сергей Юрьевич молодцевато выдал положенный текст и замер. Приняв короткий рапорт, подполковник доброжелательно поздоровался, вышел немного вперед и оглядел строй солдат, а затем начал процедуру представления нового командира заставы. Пока все это длилось, поручик не стесняясь разглядывал «новую метлу», и настроение от увиденного не повысилось.

— …мистр Розуваев, Григорий Анатольевич!

До Александра тут же долетел еле слышный, удивленный вопрос одного из солдат во второй шеренге к своему соседу:

— Эт чё, имя как у нашего унтера, што ль?

— Тише ты!

«Да, чувствую, ждут нас всех веселые деньки. Фигура-то какая богатырская, какие широкие… бедра. В отличие от плеч. Прямо груша какая-то на ножках, очень коротких, кстати. Мужественное лицо, вот только почему-то багровое? Сердечник, что ли? Или выпивоха-профессионал? А бакенбарды просто класс, лет десять, наверно, отращивал. У Блинского эвон как усы обвисают от зависти. Как бы в депрессию не впал».

Служить по-новому отряд начал с выполнения зычной команды ротмистра:

— Отряя… вольно! Рразойдись! Господа офицеры, прошу подойти ко мне…

В отличие от старого командира, новый своими обязанностями не пренебрегал: торчал в отрядной канцелярии с утра до вечера каждый божий день (заставляя тем самым присутствовать и поручика с корнетом), а чтобы не было совсем уж скучно, развлекал себя частыми осмотрами той же территории заставы и казарм на предмет любых нарушений устава. А так как кто ищет, тот всегда найдет, гауптвахта практически не пустовала. Нижние чины стали заметно меньше улыбаться. К своим офицерам ротмистр пока только присматривался. Особенно к поручику князю Агреневу — уж очень большим авторитетом тот пользовался у нижних чинов. И не только у них. Да и деньгами, говорят, сорил не по чину. И с начальством накоротке, выдумывает что-то… Уж не карьерист ли, часом? Приехавшему утром двадцатого февраля Греве пришлось ждать своего работодателя до раннего вечера, волей-неволей разделив с ним обильный ужин. Перейдя в кабинет (и споткнувшись о кучу багажа в прихожей), Александр поудобнее устроился в своем любимом кресле и, подождав, пока напротив него присядет мастер-оружейник, предложил:

— Ну что, Валентин Иванович, теперь можно и о делах побеседовать?

— Да-с.

Греве достал из внутреннего кармана узкий, но изрядной толщины блокнот и, перелистав несколько страниц, начал доклад.

— Если можно, я начну с вашего последнего поручения? Благодарю. Так… Господин Витгафт передал мне в качестве образцов три набора инструментов, весьма старых, позволю себе заметить: большой хирургический, стоматологический и для ветеринаров. Да, точно. Дополнительно Карл Исидорович попросил внести несколько изменений в форму… Где же я записывал?