Андрей Посняков - Призрак Карфагена

Гита, узнав об этой сделке, долго смеялась. Потом, пока грузили сливы, принялась о чем-то шептаться с рабынями. Так и шепталась в течение всего пути, благо плыть было недалеко.

Уже к вечеру «Голубой дельфин» встал у причала Цезареи, некогда пышной столицы одной из двух римских Мавританий. Впрочем, город и сейчас сохранял царственный вид, даже несмотря на когда-то разрушенные варварами стены.

Какие там были дворцы! Какие храмы! На мощеных улицах еще сохранились мраморные статуи, в тени многочисленных портиков и пальм неспешно прогуливались горожане, а рынок шумел, словно море!

Быстро уладив все дела с посредником, хевдинг получил всю оговоренную сумму, естественно, за вычетом стоимости рабынь, которых Александр намеревался продать здесь же, на рынке… И продал бы, пусть и прогадав немного, если б не Гита.

Она, едва корабль пришвартовался, отвела Сашу в сторону:

— Помнишь, мой господин, ты говорил о том, что я могу выбрать, где жить и чем заниматься?

— Да. — Александр кивнул с некоторым удивлением: с чего Гита именно сейчас об этом вспомнила? Понравилась Цезарея? А! Она же как-то упоминала, что у нее есть здесь знакомые.

— Эти рабыни, — мечтательно улыбаясь, продолжала девушка. — Отдай их мне, вождь!

— Тебе? Но зачем? Выгодно ты их здесь не продашь, можешь и не пытаться.

— Я не буду их продавать, господин. Я открою лупанарий!

— Что?! — Вот тут молодой человек по-настоящему удивился.

Ну ничего себе придумала. Открыть публичный дом в христианской или считающей себя христианской стране!

— А епископа местного не боишься?

— Нет! Я ведь сама из Цезареи и многих знаю, — Гита расхохоталась. — Девушки согласны. Поработают на меня год, а там кто не захочет — может уйти, а кто останется — прогонять не буду.

— Лупанарий… — покачал головой Саша. — Однако… Девки-то точно согласны?

— Конечно! И очень того ждут. Нам бы только немножко серебра для обзаведения.

— Получите, — тут же заверил хевдинг и, помявшись, добавил уже куда более ласковей: — Мы все обязаны тебе, Гита. Думаю, парни отвалят немало монет, каждый из своей доли.

Так и случилось. Прощание было кратким, но трогательным: Гита крепко перецеловала всех, всплакнула, улыбнулась и, прихватив девчонок и деньги, зашагала по причалу в город.

— Славная девушка, — грустно вздохнул Фредегар. — И очень красивая.

— Да, — Оффа Лошадиная Челюсть согласно кивнул. — Серебра для такой не жаль.

— Это уж точно, — хором добавили Рутбальд и Гислольд.

— Эй, парни, она что-то кричит… Желает, чтоб Господь всегда помогал нам!

— И тебе удачи, Гита! И помни: в случае чего мы рады будем тебе помочь. Если, правда, когда-нибудь сюда вернемся.

Последнюю фразу Оффа произнес очень тихо, так, что слышали только свои.

Александр улыбнулся: в чем-то эти варвары смешны и наивны, как дети. А вот Гита их, можно сказать, легко раздоила. И правильно сделала, очень правильно!

— Удачи тебе, Гита, удачи и счастья вам всем, девчонки.

Уличный торговец, худенький, с большим кувшином за спиной, подбежал к сходням:

— Прохладная вода, самая лучшая! Выпейте на дорожку.

— Ну, раз самая лучшая — давай. Стой… Что это у тебя за фляжка такая? Дай-ка взглянуть!

— Только верните! — Помявшись, мальчишка вытащил из-за пояса… пластиковую бутылку с надписью «Пепси-кола».

— Да-а… — пытаясь унять волнение, протянул Александр. — Хорошая фляжечка. И где ты ее взял?

— А прямо тут, в гавани, — Водонос улыбнулся. — Три дня назад. Ее прибило вон к тем камням!

— Три дня назад, говоришь?

Молодой человек улыбался: вот оно! Вот подтверждение того, что он на верном пути, что «Тремелус» никуда не делся, не повернул на север, а идет прямым курсом… в Карфаген? Или куда-то дальше?

— Там еще крышечка была, да я ее потерял, — похвастал разносчик. — Красненькая такая. А внутри записка!

— Записка?! — Александр так и застыл. Потом резко схватил парня за плечи, чуть не затряс. — Что за записка? Где она?

— Да она сразу же и размокла, — Водонос посмотрел на Сашу с явным испугом. — Клянусь святым Иаковом!

— Но ты хоть что-то прочел? — грозно вопросил молодой вождь.

— Я не умею читать, господин — Мальчишка уже чуть не плакал, но даже не пытался вырваться, слишком устрашающе выглядели эти варвары.

Вырвешься, побежишь, а они стрелу пустят или нож метнут… Или даже секиру!

— А что там были за буквы? Латынь или какой-то другой язык?

— Не знаю, господин, правда не знаю. Отпусти меня ради всех святых. Можешь даже забрать себе эту чертову флягу.

Юный водонос скрючился, зашмыгал носом, и Саша махнул рукой:

— Ладно, иди. Фляжку оставь себе. Пользуйся!

Ага, как же! Едва почувствовав свободу парнишка поклонился и тут же дал деру, позабыв про бутылку.

— Ну и ладно. — Пожав плечами, молодой человек хотел было выбросить бутылку за борт, да потом передумал — незачем тут мусорить. Усмехнулся, обернулся, махнул рукой — Поднимаем паруса, господа! Ютовые — на ют, баковые — на бак. Отдать швартовы!

Город Гиппон, Гиппон Регий, будущая Бизерта, вызвал в душе Александра самые противоречивые чувства. Когда-то он, начав с нуля, добился здесь всего: положения в обществе, славы и денег. С тех пор по местному времени прошло около тринадцати лег. Это, конечно, большой срок, но могли остаться (да и, конечно же, остались) знакомые, с кем когда-то вел дела, пировал, встречался на улицах и в храмах. Могли узнать? Вряд ли, Саша-то не слишком изменился, а здесь ему должно быть чуть за сорок — возраст по этим временам чрезвычайно солидный. В Средневековье мало кто до таких лет доживал: болезни, голод, нашествия…

Наверняка все здесь его уже позабыли. Все, кроме верных друзей. Бертульф, Эрлоин… Ингульф, конечно же, верный друг и побратим! Сколько сейчас лет этому парню? Пожалуй, под тридцать — самый подходящий возраст для вождя!

Александр усмехнулся своим мыслям: интересно получается. Выходит, они с Ингульфом теперь почти ровесники? Обоим около тридцати, только Саше слегка «за», а его другу — немного «до».

Ингульф, Ингульф… Жив ли, бродяга? Был бы жив, было бы легче. Впрочем, всегда стоит надеяться только на себя самого! Ну и на верную дружину. И еще — на Господа. На древних богов, как считали язычники-дружинники. Язычники…

Саша вдруг подумал, что хорошо бы окрестить всех своих друзей, так, как учил когда-то епископ Арий, провозглашенный католиками еретиком. Вандалы как раз и являлись арианами.

Ладно, о крещении своих верных людей нужно будет подумать. Захотят ли они креститься? А почему бы и нет? Чем больше богов — тем лучше.