Юрий Корчевский - Заградотряд времени

Наконец впереди раздалось:

— Стой, кто идет? Пароль!

— Свои, разведка.

Я назвал пароль. Мы спрыгнули в траншею и стащили туда же немца.

— О, пленного взяли? Молодцы!

Командир роты стоял рядом. Как мог четче, я доложил ему об «окруженцах». Он понял меня сразу:

— Подождите, я сейчас.

Командир ушел и вскоре вернулся.

Сзади нас захлопали наши минометы. На немецких позициях рвануло четыре взрыва. И тут ударили наши пулеметы.

Немцы открыли ответную стрельбу. Елки-палки, да как же «окруженцы» нейтралку смогут пересечь?

Я в нетерпении высунул голову, высматривая группу майора. Но ничего не было видно, только вспышки выстрелов на немецкой передовой. И вдруг неожиданно для меня впереди окопов раздался голос:

— Сержант, ты здесь?

— Здесь, здесь я — ползите на голос.

В траншею свалился майор, и следом — бойцы его группы. Механически я пересчитал: «Восемь».

— Все, больше никого не будет. — Майор вытер рукавом гимнастерки пот со лба. — Двое у дзота остались, двое на нейтралке лежат.

Появился командир пехотной роты:

— Это вы из окружения вышли?

— Майор Меркурьев, бойцы мои.

— Сдать оружие!

Майор оторопел.

— Сдай, майор. Приказ есть: всех, кто вышел из окружения, направлять без оружия в наш тыл. Там разберутся.

Майор нехотя снял с плеча немецкий автомат и отдал пехотинцу. Бойцы его группы последовали примеру своего командира.

— Колесников, сам до штаба их доведешь или сопровождающих дать?

— Сам доведу, — ответил я.

По траншее мы пошли вглубь нашей территории, потом выбрались из нее. Стрельба стихла.

Через час мы были уже у штаба. Я сдал «языка» и его планшет, доложил о выходе «окруженцев». Начштаба похвалил нас за «языка» и послал за переводчиком и особистом.

Явились заспанный переводчик и особист, как будто бы и не ложившийся. Пленного увели на допрос.

Я доложил особисту о группе «окруженцев», об уничтожении ими немецких артиллеристов и о переходе через позиции.

— Как думаешь, не врут? — зевнув, спросил особист.

— Не похоже — батарею при мне уничтожили, на моих глазах.

— Э, сержант! Надо разобраться еще. Завтра зайди ко мне, напишешь все подробно — кто, где и как.

— Так точно.

— Ну иди, отдыхай. Офицера ихнего взяли?

— На этой же батарее гаубичной и взяли.

Мы с разведчиками пошли отдыхать. Майор со своими людьми сидел во дворе, а рядом стоял боец с винтовкой. Вот черт! Как будто под конвоем. Они ведь на моих глазах артиллеристов уничтожили, через немецкие позиции прорвались, а здесь — «оружие сдать, разберемся», да еще и солдата с винтовкой приставили! Конечно, я слышал уже, что есть у немцев такой полк — «Бранденбург-800». Все немцы знают русский язык, носят нашу форму и оружие; их забрасывают в наш тыл, чтобы устраивать диверсии и создавать панику. Здесь, конечно, не тот случай. Не думаю, что они пожертвовали бы своей батареей.

Я снял сапоги, обмундирование и растянулся на нарах. Господи, какое блаженство!

Около полудня меня разбудил старшина. Званием он был старше, но я — выше по должности.

— Товарищ командир, проснитесь.

— А… Что такое?

— Парикмахер приехал, все свободные от службы уже постриглись. Не желаете?

Конечно, желаю. Оброс за месяц, что я здесь, а всегда короткую прическу носил — привык еще с курсантских времен.

Я оделся, обулся и вышел во двор. На табуретке сидел очередной солдат, а парикмахер машинкой стриг его «под ноль». И я постригся так же. Меньше голова потеет, и пыль не так задерживаться будет. На войне не всегда чисто, а помыться, да чтоб с горяченькой водичкой, мылом и мочалкой — редко когда выдается. Все чаще у ручья и без всякого мыла.

Я отряхнулся от остатков волос. В это время мимо нас двое конвоиров провели пленного офицера, которого мы взяли вчера «языком».

— Кончилась война для немца, — заметил я.

— И жизнь тоже, — сказал старшина.

— Как, почему? Его разве — не в лагерь для военнопленных?

— В расход его, — помрачнел старшина, — нет у нас лагеря.

Я даже расстроился. Ведь он хоть и враг, а уже неопасен. В плену и без оружия — чего же его стрелять?

Пленного увели к оврагу, что проходил метрах в двухстах, и вскоре оттуда раздались выстрелы. Назад конвоиры возвращались уже вдвоем. Странно складывается жизнь — мне было жалко немецкого офицера.

Ну, коли я уже встал, да еще и постригся — пора в штаб, к особисту.

Я заявился к начальству — решать насущные вопросы. Обносились уже бойцы, обмундирование нужно.

Разведчики ведь больше на пузе ползают, чем пешком ходят — колени и локти быстро протираются. Однако получил отказ — не положено, сроки носки не вышли.

В расстроенных чувствах я пошел к особисту. Написал докладную — где встретил «окруженцев», при каких обстоятельствах, как они проявили себя при налете на немецкую батарею. Особист еще с час мучил меня вопросами, иногда совсем дурацкими, вроде:

— А не слышал ли ты от них слов на немецком языке?

Он что, совсем меня за дурака держит? Я бы таких к нашим сам не привел.

Я вышел из штаба и в сердцах даже сплюнул — все жилы вытянул, кровопийца. На передовую бы его, посидел бы в окопах с месячишко, глядишь, по-другому стал бы к людям относиться.

Я вернулся во взвод, взял банку тушенки, фляжку водки — самые большие ценности на передовой — и пошел в медсанбат, к Кравцову. Уважал я командира взвода. Разведчик опытный, характер неплохой — не нудил, не поучал. Бывая с ним в рейдах по тылам врага, я многому у него научился. Конечно, раненому бы курочку вареную принести, фруктов — да где же их на фронте найдешь? Сами ели не сытно. Перловкой замучили да супчиком жиденьким, а хлебушек — черный. По фронтовым нормам белый хлеб полагался только летному составу. Вот потому в рейдах разведчики часто, захватив немецкий блиндаж или землянку, кроме «языка» забирали с собой еще и трофейные продукты.

Немцы к войне готовились основательно, все было продумано и учтено до мелочей.

Очень не хватало нашей пехоте поддержки с воздуха. Наблюдая за редкими воздушными боями наших летчиков на устаревших самолетах, я знал: к началу войны и у нас были разработаны новейшие самолеты — не хуже, чем у люфтваффе, — шедевры конструкторской мысли Яковлева, Петлякова, Лавочкина. А «летающий танк» Ил-2? Ему не было равных у немцев! Да вот затянулась переподготовка летчиков — строевые части ВВС в начале войны так и не дождались ни одного штурмовика Ил-2!

Или взять снабжение бойцов консервами, без которых не продержаться, пока не подтянется полевая кухня. В то время как наши бойцы давились «сухпаями», на ходу изобретая, как бы разогреть осклизлую перловку, а то и просто открыть жестянку, немецкие консервы были разнообразными: тушенка, каши с мясом, джемы — да бог знает чего еще. К тому же у банок с мясными консервами, с одной стороны, двойное дно, красной краской помеченное. Пробьешь его штыком или гвоздем — внутри состав с фосфором гореть начинает. Поставишь этим дном на землю и через минуту получаешь горячее блюдо. А вот хлеб в банках у них был плохой — как вата.