Роберт Гришин - Средневековая империя израэлитов

Известным на Востоке стал иудей по имени Ka'b al-Ahbar, также перешедший в мусульманство. Б. Льюис читает его имя Ka'b как Яков или Акиба, в то время как Агбар-титул для ученых в высших школах Ближнего Востока (буквально «акбар» — «великий»). В исламской литературе Яков, или Акиба, считается выдающемся учителем, толкователем и пропагандистом традиций.

Хасдай бен Шарпут, советник халифов, одновременно был руководителем испанского иудейства. Секретарь Менахем бен Сарук был придворным врачом халифа Абдаррахмана III и автором первого гебрейского словаря.

Одна из самых интересных фигур раннего средневековья — иудей Самуил га-Нагид, великий визирь в Гранаде. Он — рыцарь, борец и поэт… («Очевидность и построение»)

И это только те, о ком сохранились сведения в документах.

Но вернемся в Европу.

Современные экономисты, изучая роль и значение иудеев в развитии экономики европейского средневековья, говорят, что они, иудеи, фактически строили новое общество. Его называют «гражданским», используют термины «буржуазная революция», «коммерческая революция». (С. Готен "Иудеи и арабы" 1974, New York).

Может быть, так оно и есть. Не зря же в 1810 году курфюстское прусское дворянство подало жалобу на канцлера государства Гарденберга из-за введения экономических принципов французской революции. Они писали с кровной обидой:

"Наша старая честная, бранденбургская Пруссия преобразовывается в государство иудеев". (Фр. Фостер, "История освободительных войн", Берлин, 1861).

Новая экономическая политика и власть иудеев — одно и то же понятие для прусских дворян. Уяснив это, мы, люди ХХI века, начинаем лучше понимать, откуда взялась та ненависть к ним, мытарям и ростовщикам, которую испытывали христианские финансисты и торговцы, когда пришло их время и надо было отбирать у иудеев экономическую власть в мире. В ход пошло все, что могло опорочить конкурентов. Выражаясь современным языком, в христианские времена произошел глобальный передел торгово-финансовой собственности, сопровождавшийся грандиозной по размаху религиозно-идеологической кампанией по опорочиванию прежних финансистов и торговцев.

Сами же иудеи прекрасно понимали свою роль в экономике всех стран. О том свидетельствует Вавилонский Талмуд, родившийся якобы за много столетий до новой эры: «Преподается: раввин Элиэзер говорит: Если бы они не считали нас необходимыми для торговли и перемещения, тогда они должны были бы нас избить намертво". (Pesachim 49 b, Талмуд, 213).

НАСЛЕДНИКИ ИМПЕРИИ

Распад империи. Описать его довольно трудно. Реальность в исторических трудах заслонена фантомными империями, рожденными средневековыми хронологами, чтобы в придуманной череде веков и тысячелетий заполнить временные пустоты событиями, героями, правителями. По выражению французского культуролога Бернара Гене, первые средневековые историки были «виртуозами по части хронологии… они справились со своей задачей так успешно, что это и сегодня вызывает у нас изумление». («История и историческая культура средневекового Запада»)

Поэтому, прежде всего необходимо определить признаки фантомности большинства этих фантомных империй. Они обнаруживаются особенно четко при анализе причин их исчезновения.

Везде наблюдается одна и та же схема развала: напор не знавших пощады варваров, бездарность погрязших в разврате императоров, зловещее стечение обстоятельств, внутренние раздоры и распри. Другого на страницах традиционных исторических трудов найти практически невозможно. Другое и не нужно было авторам. Политические реалии и экономика — вещи скучные. Описание же варварских зверств или императорского разврата позволяло сгущать драматизм событий, наполнять повествование яркими деталями, красками, психологическими нюансами, то есть всем, что придает книгам блеск литературных произведений. Неслучайно выдающийся немецкий историк Т.Моммзен был удостоен Нобелевской премии по литературе за свой труд о древнем Риме.

Реальные империи распадались по иным причинам.

Поначалу победившие метрополии обладали подавляющим военным, экономическим и политическим превосходством над покоренными регионами. Они были полными хозяевами. Хотелось бы особо подчеркнуть эту решающую черту: хозяевами , но не грабителями с большой дороги. Разбойникам безразлично, как будут жить люди после их набега, и будут ли они жить вообще. После грабительских нападений остаются выжженная земля и трупы.

У метрополий были другие цели: богатеть постоянно, и чем дальше, тем больше, за счет эксплуатации колоний. Но тут вступали в силу объективные законы экономики. Развитие производства требует непрерывного роста качества труда и управления. А это неминуемо приводило к тому, что империи не только выкачивали из захваченных земель все, что можно, но и вынуждены были вкладывать в них, говоря обобщенно, и средства, и знания. Независимо от своих стремлений они способствовали постепенному усилению роли местных торговцев, ремесленников, землевладельцев. Все больше появлялось в колониях умелых руководителей всех уровней, наиболее талантливые из которых учились в центре. В связи с усложнением техники и технологий требовалось все больше грамотных людей, и потому на местах открывались школы, а в более поздние времена и высшие учебные заведения.

Таким образом, метрополии, пользуясь выражением К. Маркса, растили собственных «могильщиков». Неотвратимо наступал момент, когда колонии набирали такие силы, в том числе и военные, что могли бросить вызов центру. И если это происходило в удачно выбранной политической и экономической ситуации, то наступал всеобщий кризис и после упорной, зачастую кровопролитной борьбы империи распадались.

Так произошло в разные века с Османской, Британской, Испанской, Французской, Русской империями. По тем же причинам уже в наше время распался Советский Союз.

Что происходило дальше? Бывшие колонии обычно захлестывала эйфория. Люди были убеждены, что теперь-то они будут такими же богатыми и сильными, как их прежние хозяева. Стремясь побыстрее избавиться от «чужого влияния», они спешно восстанавливали свои обычаи, обряды и ритуалы, призывали к служению старым богам. И, естественно, провозглашали полную независимость от побежденной метрополии.

Однако всеобщего благоденствия не наступало. Более того, страны погружались в длительный экономический и политический хаос. Выяснялось, что никакой экономической независимости не получается: слишком крепки хозяйственные связи с бывшим имперским центром. Не было и полной духовной свободы, ибо господствовали в душах людей те представления о мире и человеке, что были наработаны в едином имперском пространстве. Страны вступали на путь независимости с полным грузом прожитого, от которого никогда никому и нигде не удавалось освободиться. И медленное улучшение жизни наступало лишь после череды десятилетий, а то и веков.