Джо Грэм - Чёрные корабли

Я подошла к краю и взглянула на зеленеющую долину. Здесь таилось слишком много возможностей и путей и сплеталось слишком много дорог, способных привести меня сюда снова. Здесь теснилось слишком много теней будущего — зыбких, словно морские травы под волнами. Я ничего не видела ясно.

Ней кивнул:

— Значит, так тому и быть. — Он открыл бурдюк с вином. — Давайте выпьем, друзья. За новый мир.

Ксандр, подойдя, взял бурдюк у него из руки.

— За новые миры, Ней.

Я стояла между ними, мы почти касались друг друга плечами — тесный треугольник.

— И за дружбу, — заключила я.

Еще девять с половиной лет прошли мирно. Наши семьи разрастались, земли ширились. Корабли выходили в море за рыбой.

Вил сделался совсем взрослым и взял в жены двоюродную сестру царицы Лавинии, еще крохой оставшуюся без отца во времена битв с рутулами. Кианна вошла в тот же возраст, в каком меня застало в Пилосе появление черных кораблей.

И конечно, зов услышала именно она: яснее всего Владычица Мертвых являет себя лишь юным и старцам.

Как-то ранним утром в разгар лета я проснулась от ощущения, будто что-то происходит. Снов или не было, или я их не помнила. Я окинула взглядом комнату. Маркай и Кар уже давно не жили при храме; их младшая сестра спала в углу, разметав по подушке светлые волосы. Ила, долгожданная дочь святилища, рожденная почти шесть лет назад, росла хорошенькой и толковой, но даже в раннем ее возрасте я видела, что рука Владычицы ее не коснулась.

Постель Кианны была пуста.

Я поднялась и вышла в главный зал храма.

Белые статуи богов хранили молчание в предрассветном сумраке, по резному лику Афродиты скользнула тайная улыбка. Кианна стояла в дверях спиной ко мне, ее тень отчетливо вырисовывалась на фоне светлеющего неба. Сотис уже опускался за край земли.

Я подошла.

— Кианна…

Она чуть вздрогнула, как от холода, и плотнее запахнула на себе одеяло.

— Я слышала голос матери… Но ведь этого не может быть, она сейчас дома… Мне приснилось, будто она велела мне идти на вершину холма, где Поблиевы виноградники. Сказала, что я должна успеть к рассвету.

У меня по спине пробежал озноб.

— Тогда лучше сделать так, как она велела.

Кианна искоса взглянула на меня.

— Только не уйди босиком, — напомнила я на всякий случай, уже завязывая сандалии.

Она кивнула.

— Нам надо спешить. — На ее лице застыло все то же странное выражение.

Мы вместе взобрались по склону холма, где рядами тянулись переплетенные молодые лозы с едва завязавшимися первыми ягодами. Длинноногая, не отягощенная хромотой, Кианна летела впереди меня, подталкиваемая необходимостью, которую я понимала, но не ощущала.

На вершине мы оказались как раз вовремя.

К устью реки подходили десять кораблей. Рассветные лучи коснулись их мачт, высветили знаки на парусах. На переднем проступило изображение солнечной колесницы.

Одного взгляда мне оказалось достаточно, и я возблагодарила Ее за Кианну — легконогую и сообразительную.

— Беги! — велела я. — Сейчас же беги к царю. Скажи, что идет Неоптолем с десятью кораблями.

Она помедлила.

— Кианна, беги! Я подоспею позже, сейчас каждый миг на счету. Беги!

Большего не потребовалось. Кианна сорвалась с места, как юная лань, промчавшись сквозь виноградники так, как я никогда и не мечтала бегать.

Багряное солнце поднялось из-за облаков, предвещая багряный день: день смерти, день крови.

«О Владычица, — молила я на бегу, — сделай так, чтобы Неоптолем никогда не видел боев в сомкнутом строю…»

Когда я добралась до дворца, мужчины уже вооружались. Царские посланцы мелькали тут и там по всему городу, поднимая с постели воинов, не услышавших тревоги. Во дворе Сильвий и два его ровесника уже вскакивали на низкорослых крепких альбанских лошадок, чтобы объехать все окрестные землевладения, присягнувшие на верность Лацию. Сильвий послал было коня вперед, но увидел меня в воротах.

— Прости, госпожа! — Он натянул поводья.

Я отступила к стене.

— Не извиняйся, скачи!

Коню, молодому и нетерпеливому, как хозяин, не требовались уговоры. Одно касание — и они устремились вперед: трехлетний жеребец и двенадцатилетний подросток.

Я поспешила во дворец.

Кто-то из юных прислужников помогал Нею надеть панцирь. Ней обернулся ко мне:

— Сивилла, наконец-то! Кианна передала мне, что ты велела. Что еще скажешь?

— Корабли идут к речному устью, но некоторые тяжело гружены и сидят низко в воде. Лето выдалось сухим, река обмелела, а обходных протоков Неоптолем не знает. Так что вряд ли они смогут подняться по реке к самому городу.

Ней кивнул:

— Надо двигаться им навстречу. Чем дальше от полей мы на них нападем, тем лучше.

На полях еще зрел урожай, до уборки оставалось несколько недель.

Вил влетел в комнату, за ним едва поспевала жена; ее длинные волосы сбились и рассыпались по спине. Он остановился ее поцеловать, слов его я не расслышала.

Ней увидел мое лицо.

— Ступай, госпожа, позаботься о своих сыновьях. Нас ждет битва.

Я вошла в дом Ксандра — тот самый дом, где так часто бывала. Со двора доносились голоса, кто-то вооружался. Я поспешила внутрь. Кар собирал вещи.

— Кар… — Я остановилась, не зная, что еще говорить.

— Мне не хочется, мам. Правда. — Пятнадцатилетний, широкоплечий, сильный. Конечно, он должен идти. Биться в сомкнутом строю его начали учить сразу же, как только он влился в команду «Дельфина». — Там настоящий бой, а не развлечение. Но я должен сражаться.

Маркай подошел сзади, чтобы застегнуть ему панцирь. Маркай уже перерос и меня, и Ксандра, и в свои восемнадцать был на загляденье крепким и сильным. Ростом, как я подозревала, он пошел в своего неведомого ахейского деда, но здравый смысл и трезвый ум явно унаследовал от Ксандра.

Я кивнула. Нет смысла изыскивать предлоги и оставлять его дома, когда и более молодые отправляются в бой — даже Сильвий, чья жизнь для Нея бесценна. Если каждая мать станет удерживать сына от битвы — что с нами будет? Кто защитит поля и городские стены? Ней прав. Надо встретить врага как можно дальше от города.

Ксандр подошел и поцеловал меня, к некоторому смущению сыновей. Я коснулась рукой его щеки и улыбнулась, глядя в глаза.

— Не волнуйся, — сказал он спокойно. — За мальчиками я присмотрю.

— Я знаю. — Я отвела с его лба волосы, уже чуть тронутые сединой.

Об остальном говорить не требовалось: за девятнадцать лет мы сказали друг другу все, что можно сказать, и я никогда не устала бы повторять те же слова вновь и вновь.

Я обняла Маркая и Кара, попутно удивившись, как это непривычно — дотягиваться до сыновних объятий.

— Слушайтесь отца и будьте осторожны.