Олег Зоин - Кремляндия

Днём неоднократно сопровождались любопытствующими истребителями НАТО: в районе Норвежского моря почти двадцать минут у каждой “Тушки” ошивался один-два F-16 ВВС Норвегии, а в районе Исландии на попутную прогулку поднимались уже четыре американских F-18. Конечно, дураку понятно, что это были McDonnel Douglas F/A-18 Hornet…

В машине Президента России в специальных спальных гамаках мирно дремлют ДАМ и его “заложник” Бортников. Командир корабля сменил второго пилота, потому что через полчаса надо снижаться и садиться в Майкетии на опробованном нашими летунами аэродроме Эль Либертадор (запасной вариант — посадка в Валенсии)…

— Подъём, товарищ президент! — осторожно окликнул Медведева второй пилот.

— Да-да, встаю, понятно. Уже садимся?

— Нет, но приступаем к снижению. Умойтесь и оденьте комбинезоны. Затем перейдите, пожалуйста, в кресла и пристегните ремни!..

— Ясно. Сейчас разберёмся. Будите Бортникова, Александр Васильевич тоже очень устал и изнервничался…

ДАМ встал у гамака, оправляя и застёгивая ворот рубашки.

Мысли бежали по экрану мозга наперегонки. И зачем только послушался вчера, после сообщения о взрыве в Кизнере, Владимира Владимировича? Ведь мог не лететь. Да и Светлана Владимировна прямо рыдала по телефону, когда он редкостно обеспокоенным, но безапелляционным голосом кратко озадачил её закруглиться без него, забрав детей, лететь в Лондон и ждать там дальнейших указаний и разъяснений…

Хорошо ВВП и его “попутчику” Анатолию Эдуардовичу Сердюкову, их ТУ-160 наметили посадить в Каракасе на военный аэродром Ла Карлотта, чтобы запутать ЦРУ и не дать им искушения прихлопнуть всю российскую власть одним ударом мухобойки… И хотя ещё почти 30 минут полёта уже над тропическими джунглями Венесуэлы, Путин не спит. Он давно освободился из гамака, попил минеральной воды, сходил в хвост машины, ополоснул руки и уселся в самолётное кресло, пару которых по случаю важных пассажиров наспех привинтили-приторочили к полу машины. Он порой бросает взгляд в бездушный дюралевый борт корабля, в то место, где мог бы быть ряд иллюминаторов и как бы пронзительно “вглядывается” в ночную темень за бортом, просвечивая бездушный металл корпуса рентгеном интеллекта. Хотя наверняка снаружи не такая уж и темень. Скорее всего, видны и яркие незнакомые созвездия, и луна величиной с большую тыкву, и чёрт-те что ещё может торчать в чужом небе…

О чём он думает на последнем этапе полёта? Да о том же, о чём думалось с первой минуты после отрыва от взлётной полосы в Москве. Правильно ли поступили, улетев из России? На первый взгляд, вроде бросили страну и все интересы. Но это как сказать. Если облако накроет Европу, а тому 99 процентов вероятности, то ни Европейской России, ни классической Европы больше не будет, а значит, галера идёт на дно. И то, что рабы с неё разбегаются, ныряя за борт, — правильно и логично, ибо выживание — удел самых сильных и самых умных.

В любом случае, из Южного полушария вполне будет возможно договориться с Обамой и вместе подумать о мироустройстве после катастрофы… Авуары ведь на Западе, а все печати и полномочия вот в этом изящном кейсе, стоящем у левой ноги.

Дмитрия пристрою в ООН или каким-нибудь координатором СНГ в эвакуации. Как говорится, любишь в президентских саночках кататься, люби с ними и на сугроб взбираться. А может быть, хватит ему президентом надрываться на каторжной внешней политике? Хоть мы и одной крови, но ситуация такова, что нужно власть эффективно консолидировать…

Командир президентского блэкджека старательно занялся приборами, оживлённо переговариваясь с зёмлёй по-английски. Второй пилот тоже активно общался, но по-русски, очевидно, с нашими в далёкой, обречённой на химическую смерть России. Потом второй пилот снял с головы шлем с наушниками и всякими прибамбасами, отстегнулся, встал с кресла и подошёл к сановным пассажирам, дисциплинированно задравшим носы к потолку. Он проверил замки ремней безопасности, убрал со столиков остатки посуды и кофейные чашечки, сбросив мусор в пластиковый мусорный мешок. Заставил пассажиров одеть гермошлемы, не задраивая, однако, лица. Вытащил из тайников в стенах каждому пассажиру по кислородной маске, и оставил химерические творения оборонки качаться и смердеть перед лицами начальства.

Затем приветливо махнул рукой, возвращаясь на своё место в пилотской кабине перед приборной доской. Он споро оснастил голову шлемофоном и включился в разговоры с далёкой пока что землёй. ДАМ сделал попытку ответно улыбнуться, а Бортников сгорбился и молча уставился взглядом в дюралевый пол.

Что-то неуловимо изменилось в размеренной монотонности полёта, возможно, машина плавно пошла на снижение, но ни курс, ни высота вроде бы не изменились.

— Майкетия, Майкетия, ай Намбер Ван фром Раша, гив ми фри вэй! Айм лэндинг!..

Ощущение, что “лифт” медленно, но уверенно пошёл вниз, теперь уже не покидало пассажиров.

Второй пилот обернулся и показал на пальцах “шесть”, то есть растопыренную пятерню и один палец другой руки. Президент понял, что снизились до высоты шесть километров.

Вскоре в командирской кабине запорхала ладонь с четырьмя пальцами, а ещё через пяток минут — два пальца уверенно обозначили эшелон 2000 метров.

И вот, достигнув одного километра, самолёт вздрогнул, изменив тональность рёва двигателей, и начал выполнять посадочную глиссаду на главную полосу аэропорта Венесуэлы Эль Либертадор Симон Боливар в Майкетии.

Президент приподнялся, насколько позволял ремень безопасности, и попытался заглянуть через плечо второго пилота на землю, куда стремительно приближался ТУ-160.

Командир корабля и второй пилот непрерывно вели разговоры с землёй, причём на всё более высоких тонах. Конечно, до разжиженных тропическим климатом мозгов венесуэльцев внизу не доходили русские идиоматические выражения, а наши летуны явно не всё понимали в спанглише венесуэльских диспетчеров с Либертадора, в их сладкоречивых скороговорках… Колдовская смесь испанского и английского языков местного розлива, латино-американский суржик оказался ой как непрост в реальности.

Президент увидел впереди карнавально-новогоднюю ленту посадочной полосы.

— Ну, наконец-то, — пронеслось в голове Верховного главнокомандующего, — хорошо бы поскорее на свежий воздух попасть…

— Полоса занята!!! На полосе “Боинг”! Уходим!!! — вдруг заорал, как резаный, командир экипажа.

Турбины взревели и мощно потянули самолёт вверх и вперёд. Пассажиры испуганно вдохнули воздух, их откинуло в креслах, впечатав в спинки, пилоты затарахтели в эфире, изощрённо матерясь.

Машина пронеслась над посадочной полосой, набирая высоту.