Сергей Анисимов - Вариант «Бис»

– А ты, оказывается, стратег!

– Здесь стратегом быть не надо. Помнишь «Солдата Швейка», как он рассуждал перед войной о стратегии и его арестовали?

– Помню.

– Это логика, обыкновенная логика. Вот подумай еще, если бы Манштейн под Курском сумел проломить фас, что бы было?

– Ничего. Резервы бы подтянули и передавили бы. Просто наступления дальше бы такого не было и времени больше бы заняло. Я и представить не могу, чего там страшного могло произойти. Не сорок второй ведь…

– Правильно рассуждаешь. Потому что нам к этому месяцу было уже вполне ясно, что война кончится в Берлине, а не где-то еще. А немцы изо всех сил пытались эту точку зрения изменить, что у себя в мозгах, что у нас. А сейчас ситуация немножко другая, потому что новые факторы появились. И в эту неделю как раз и решается, какая будет у всех установка на ближайшее время: в Берлине, опять же, закончится война – или все-таки, скажем, в Брюсселе. Вот сейчас определимся и с чистым сердцем приведем ее к логическому завершению…

– Ну ты даешь. Ладно, поверю на слово. Как, готов к вечерней сессии, студент-недоучка?

– Готов. Ученье свет.

– А неученых тьма. Пошли.

Летчики эскадрильи, насчитывающей после потерь и пополнений одиннадцать человек, шаркая ногами по пыли, потянулись к штабному углу, где под маскировочной сеткой были расставлены козлы и столы. Температура была далеко не летняя, и сидеть на промерзающей за ночь земле было холодно даже в поддетом под брюки теплом летном белье.

– Вторая, пошевеливайте конечностями…

Командир полка подождал, пока все рассядутся, начал указывать на карте маршрут, высоты патрулирования, время. Прикрытие аэродромов, знакомое дело. Перед заходом солнца, когда сил и внимательности у летчиков уже не оставалось, группы американских и немецких истребителей-бомбардировщиков, используя преимущество над советскими истребителями в радиусе действия, любили проштурмовать аэродромы и станции, зайдя с неожиданной стороны, – и нередко уходили без или почти без потерь.

– Внимательность максимальная. В крупные схватки не ввязываться. Беречь себя и соседа как зеницу ока. Если жарко – уходить, не задумываясь. Мы здесь временно, и нам благодарны за то, что мы есть. Нашему корпусу поставлена задача не сбивать, а демонстрировать присутствие, чтобы они не слишком лезли вглубь. А спереди найдется кому ими заняться. Всем все ясно? Увижу или услышу, что кто-то лезет на рожон, пробует героически погибнуть – отправлю в Зблево недрогнувшей рукой, так и знайте. Там – сколько угодно. Николай, ты проникся?

– Проникся, чего там.

– Тогда по коням. Оконечный вылет на сегодня [141] Боевые летчики старались совсем не употреблять слово «последний», заменяя его такими, как «крайний», «оконечный», «остатний» и т.д. , поаккуратнее. Кто знает, что на завтра будет.

Стандартные предполетные процедуры и проверки, занимающие больше времени, чем занимает, скажем, завтрак в продуваемой палатке на краю аэродрома, когда горизонт только начинает светлеть. Самолеты эскадрильи поднялись в воздух и, построившись, начали расширяющимися кругами набирать высоту над своим полем. На четырех тысячах метров капитан покачал крыльями и плавно развернулся к западу. На высоте было светлее, солнечные лучи просвечивали через просветы в облаках, как через оконные рамы.

– «Утюг», «Утюг»… – прохрипело в его наушниках. Скинув перчатку, комэск осторожно подкрутил регулятор громкости.

– «Утюг», внимание, к северу видели группу «фоккеров», но она куда-то делась. Будьте осторожны.

Он кивнул. «Фокке-вульфы» любили пошарить вечерком на небольшой высоте, особенно там, где не было постоянного прикрытия. С ЯКами они старались не связываться, и перехватить их удавалось весьма редко.

Полет продолжался без больших происшествий. Четко по графику обходя точки поворотов, эскадрилья на небольших оборотах моторов подтянула себя к четырем с половиной тысячам, где холод начал пробирать уже до костей. Капитан решил уже, что на этот раз обошлось спокойно, когда в ушах у него защелкало, как щелкает языком человек, когда изображает цокающую копытами лошадь. Этот знак ему был хорошо знаком: получив собственное звено, лейтенант не утратил привычек «щита с глазами» и первым обнаружил цель, которая могла их услышать. Сбросив газ, комэск, на машине которого белела крупная цифра «9», позволил бывшему ведомому поравняться с собой. Тот, по-прежнему не произнося не слова, показал ему пальцем вправо и вниз, потом растопырил ладонь два раза и сжал кулак. Покачав крыльями в воздухе, капитан плавно развернул свой истребитель влево, за ним мягкими, пластичными движениями перестроились все остальные. Шаря глазами по черно-желтой земле в указанном секторе, он только секунд через тридцать засек какое-то движение, и то потому, что машины были не камуфлированы. Тысячи на две–две с половиной ниже, и идут ровно. А его собственные истребители находятся между линией фронта и гостями, к тому же сейчас вечер и солнце уходит куда положено. Ага…

Оглянувшись, он провел глазами по тем, кого видел. Обзор у ЯКа был ничего – особенно у последних серий, с выпуклым фонарем. Продолжая последний разворот, «девятка» полого заскользила вниз, почти невидимо просачиваясь через воздух. Поменять немного высоты на лучшую тактическую позицию стоило, а спешить он не хотел, пытаясь поближе рассмотреть клиентов. Угу, очень мило: серебристого металлического цвета элегантные машинки с похожими на широкие вилки хвостами. «Лайтнинги». Двенадцать штук, и в хорошем строю. И на скорости хорошей. Черт, как же заходить на них… И стоит ли вообще это делать. Примерно равны по силам и предупреждены, чтоб без риска. А как можно без риска, если это истребители? Причем скоростные, маневренные и хорошо вооруженные. Но только в Европе им почему-то не очень везет, поэтому становится их все меньше и меньше.

Перед атакой положено было объявлять себя, но служба радиоперехвата у американцев была поставлена настолько хорошо, что если открыть рот, то эскадрилью могут поднять на шухер еще до того, как они на нее упадут. Такое уже случалось, хотя казалось почти невозможным, и проколоться на этом комэску не хотелось. Выйдя во вроде бы подходящую точку, капитан чуть задрал нос своей машины – «пристраивайся!», а затем перевел ее в пикирование, нацеливаясь справа-сверху на курс американских истребителей, который должен был пересечься в трехмерном пространстве с их собственным курсом почти под прямым углом. Скорость нарастала с каждым десятком метров потерянной высоты. Моторы ЯКов еще имели резерв мощности, а кончики крыльев уже начали подрагивать, намекая на то, что перегрузка на выходе будет неслабой. Подсветка прицела, оружие. Он откинул защитный крючок с кнопки. Серебристые, похожие на щук истребители вырастали в размерах с каждой секундой, и оглядываться на своих было уже некогда. Головная машина, которую он посадил в прицел, даже не попыталась уклониться, когда капитан открыл огонь.