Harry Turtledove - Око за око

Остолоп решил, что его слова следует воспринимать как комплимент, и сделал ответный ход.

– Я заключил договор с вами как с человеческим существом, Вуппа, – сказал Дэниелс и непроизвольно протянул руку.

Вуппа ее взял. Маленькая ладонь ящера оказалась теплой, почти горячей, но пожатие получилось на удивление сильным.

Когда они опустили руки, Вуппа спросил:

– Ваша рука ранена?

Остолоп посмотрел на свою ладонь. Он забыл, какие у него шишковатые пальцы: на руке кетчера навсегда остается множество мелких шрамов. Сколько раз он выбивал и ломал пальцы? Теперь уже и не сосчитать. Вуппа терпеливо ждал ответа.

– Много лет назад, еще до того, как вы сюда прилетели.

– Я сообщу своим командирам, что мы заключили перемирие.

– Хорошо. – Остолоп обернулся и закричал: – Прекращаем огонь на три часа! Не стрелять до… – он посмотрел на часы, – без четверти пять.

Люди и ящеры осторожно выбрались из своих укрытий и разбрелись по огромному зданию, разыскивая раненых товарищей. И люди, и ящеры держали в руках оружие; один случайный выстрел мгновенно превратил бы завод «Свифт» в бойню. Однако никто не выстрелил.

Условия перемирия запрещали перемещение войск. Остолоп намеревался сдержать все свои обещания: если ты нарушаешь данное слово, то должен понимать, что в следующий раз перемирия не будет. Тем не менее он постарался запомнить все места, откуда появились ящеры.

«И если Вуппа не сделал того же, – подумал Остолоп, – значит, он глупее, чем я думал».

Ящеры и американцы сталкивались друг с другом во время поисков и вступали в короткие переговоры. Некоторые офицеры потребовали бы немедленно прекратить это. Остолоп вырос, слушая истории о солдатах, которые меняли табак на кофе во время Гражданской войны. Он внимательно наблюдал за происходящим, но ничего своим людям не запрещал. Дэниелс совершенно не удивился, увидев, что Дракула беседует с двумя ящерами. Когда Дракула вернулся, он широко ухмылялся.

– Что удалось достать? – спросил Остолоп.

– Точно не знаю, лейтенант, – ответил Сабо, – но начальство просит нас добывать приборы чешуйчатых парней – а они охотно со мной поменялись.

И он показал Остолопу какое-то устройство, назначение которого осталось для лейтенанта тайной. Может быть, ребята в очках с толстыми стеклами разберутся.

– А что ты отдал взамен?

Дракулы улыбнулся таинственно и немного хищно.

– Имбирное печенье.

Дэвид Гольдфарб вошел в зал «Друга в беде» и сразу окунулся в шумное веселье. В баре клубился дым. К сожалению, он шел от камина, а не от сигарет или трубок. Гольдфарб уже забыл, когда курил в последний раз.

Он сразу же направился к стойке. «Друг в беде» был забит людьми в темно-синей форме РАФ [9] ВВС Великобритании – в основном офицерами. Поскольку Гольдфарб был всего лишь специалистом по радарам, ему следовало пропускать старших по званию.

Если бы не военно-воздушные силы, «Друг в беде» уже давно закрылся бы, поскольку пивнушка находилась в Брантингторпе, небольшой деревеньке, расположенной чуть южнее Лестера. Магазин зеленщика, аптека, несколько домов, бар – вот и все достопримечательности. Однако сюда приходили сотни измученных жаждой мужчин, которые работали или служили на экспериментальной базе. В результате для пивной настали дни процветания.

– Гольдфарб! – крикнул кто-то пьяным голосом.

Дэвид обернулся. За соседним столиком сидел Бэзил Раундбуш. Вместе с Гольдфарбом он входил в группу капитана Фрэда Хиппла, которая занималась изучением радаров и двигателей самолетов ящеров. Гольдфарб часто думал, что это примерно то же самое, что познакомить пехоту герцога Веллингтона с бездымным порохом, но продолжал работать.

Рядом с Раундбушем – вот чудо! – оказалось свободное место. Гольдфарб направился туда со смешанными чувствами. Конечно, приятно дать отдых ногам, но, с другой стороны, если он сядет за столик с лейтенантом летчиком, на него не посмотрит ни одна официантка. Высокий, светловолосый красавец с роскошными усами и обаятельной улыбкой, вся грудь украшена медалями – разве он оставит скромному соседу хотя бы самый крошечный шанс!

Гольдфарб и сам имел медаль за военные заслуги… но у него более низкий военный чин, кроме того, природа наделила его средним ростом и худощавым телосложением, а темные курчавые волосы и черты лица безошибочно выдавали восточноевропейского еврея. Рядом с Раундбушем это становилось особенно заметно. Родители Дэвида выехали из Польши незадолго до начала Первой мировой войны. Гольдфарб прекрасно понимал, что очень немногим так повезло.

– Стелла, дорогая! – позвал Раундбуш. На его крик немедленно откликнулась официантка, на лице которой тут же расцвела широкая улыбка. – Пинту горького для моего друга и еще одну для меня.

– Сейчас принесу, дорогуша. – И Стелла ушла, покачивая бедрами.

Раундбуш посмотрел ей вслед.

– Видит бог, я бы с удовольствием ущипнул эту попку! – заявил он.

Его акцент выпускника престижной английской школы звучал здесь довольно странно, но не казался фальшивым.

– Откровенно говоря, я бы тоже не отказался, – сказал Гольдфарб.

Он вздохнул. У него шансов мало, в особенности рядом с Раундбушем, не говоря уже о множестве других офицеров в пивной – да и на всей экспериментальной базе.

Стелла вернулась с высокими кружками пива. Раундбуш прищелкнул зубами. Если бы такое позволил себе Гольдфарб, то немедленно заработал бы пощечину. Стелла кокетливо взглянула на усатого пилота и хихикнула.

«Где справедливость?» – подумал Гольдфарб. Мысль достойная Талмуда – если бы речь не шла о шансах переспать с хорошенькой официанткой.

Бэзил Раундбуш высоко поднял свою кружку, Гольдфарбу пришлось последовать его примеру. Вместо того чтобы провозгласить тост в честь прелестей Стеллы, как предполагал Гольдфарб, Раундбуш неожиданно заявил:

– За «метеор»! – И сделал большой глоток.

– За «метеор»! – Гольдфарб вновь последовал примеру летчика и выпил свое пиво.

Если уж быть честным до конца, то истребитель гораздо важнее, чем прелести официантки, – да и драку такой тост не спровоцирует.

– Ради «метеора» мы будем хорошими мальчиками и вернемся в казармы до отбоя, – сказал Раундбуш. – А завтра утром встанем и постараемся привести себя в приличный вид – хотя и пьем здесь верблюжью мочу за двенадцать часов до вылета.

Слабое, кисловатое пиво оставляло желать лучшего даже по стандартам военного времени. Гольдфарб уже собрался согласиться с Бэзилом, с подобающими преувеличениями, конечно… когда до него дошел смысл сказанного.

– Мы собираемся лететь? – переспросил он. – Значит, на «метеор» наконец установили радар?