Harry Turtledove - Око за око

– Теэрц, пилот истребителя и командир полета, – ответил Теэрц.

Необходимость сообщить свой чин и специальность впервые за долгое время напомнила ему, что он лишился своей раскраски.

Впрочем, это нисколько не обеспокоило самца, с которым он разговаривал.

– Отлично, – сказал тот. – Значит, вы умеете обращаться с оружием. Если меня убьют, продолжайте стрелять до тех пор, пока мы не окажемся у воды.

– Будет исполнено, недосягаемый господин, – ответил Теэрц.

На самом деле он был выше чином, чем самец у пулемета, но не являлся членом экипажа вертолета. Кроме того, проведя столько времени в ниппонском плену, Теэрц привык использовать почтительные обращения, с кем бы он ни разговаривал. По мере того как Ниппон удалялся, к нему возвращалась способность соображать.

– Вы не могли прилететь сюда ни с одной из территорий, которые контролирует Раса. Произвели дозаправку в воздухе?

– Верно, – ответил его спаситель. – Сейчас мы возьмем дополнительный запас кислорода и тогда сможем спокойно добраться до базы. – Он замолчал, прислушиваясь к переговорному устройству, прикрепленному к слуховой мембране. – Пилот говорит, что наш истребитель сбил три машины Больших Уродов. Остальные прекратили погоню. Теперь и я начинаю думать, что все закончится хорошо.

– Да славится Император, – сказал Теэрц и опустил глазные бугорки, уткнувшись взглядом в грязный коврик на полу вертолета.

Подняв глаза снова, он решился спросить:

– Как продвигается завоевание Тосев-3? Я отсутствовал около года.

– Между нами и пулеметом – не слишком хорошо, – ответил самец. – Мы наступали на русских, довольно успешно, но потом им каким-то образом удалось взорвать атомную бомбу, и нам пришлось остановиться. Большие Уроды в тысячу раз хуже, чем мы думали, когда прилетели на эту вонючую планету.

– Должен вам сказать, вы не знаете, что они собой представляют, – с чувством произнес Теэрц. – Ниппонцы сказали мне – с восторгом – про атомную бомбу русских. Я опасался, что они говорят правду. Но не был уверен. – Неожиданно он выпрямился на своем жестком неудобном сиденье. – Они тоже работают над ядерным оружием. И потратили множество часов, расспрашивая меня про атомную энергию. Им удалось вытянуть из меня все, что я знал. Именно благодаря этому мне удалось бежать. Ниппонцы везли меня куда-то, чтобы расспросить еще о чем-то.

– Клянусь Императором, – вскричал самец из команды и, следуя примеру Теэрца, опустил глаза к полу, – эту новость мы немедленно сообщим наверх. А затем, если я правильно все понимаю, преподнесем Большим Уродам небольшой подарочек. Вы сможете показать нам, в каком месте ведутся работы?

– Город Токио, – ответил Теэрц. – В каком районе города…

– …скорее всего, не имеет значения, – закончил за него стрелок.

Теэрц вздрогнул. Его соплеменник наверняка прав: теперь ниппонцы на себе узнают, что такое атомное оружие. Они всего лишь Большие Уроды, причем чрезвычайно злобные, но разве они заслуживают такой судьбы? Впрочем, они свое получат – заслуживают они кары или нет.

Какой смысл спорить, решение будет принято теми, кто занимает более высокое, чем у него или стрелка вертолета, положение.

– У вас нет какой-нибудь еды? – спросил он. – Ниппонцы плохо меня кормили.

Стрелок отстегнул от стены вертолета мешок, вытащил несколько пайков и бросил Теэрцу. Они были холодными и совершенно безвкусными: всего лишь топливо для поддержания организма в рабочем состоянии до тех пор, пока самец не получит возможность отдохнуть и как следует поесть. Теэрцу показалось, что ничего лучше он не ел в жизни.

– Я столько времени не пробовал нашу пищу, это просто потрясающе, – восторженно вскричал он и принялся облизывать свою жесткую морду, каждая новая крошка вызывала новый приступ радостного ликования.

– Все, кого мы спасаем, говорят то же самое, – заметил самец стрелок. – Лично я их не очень понимаю. – Он широко раскрыл пасть, чтобы показать, что шутит.

Теэрц тоже рассмеялся. Он вспомнил грубые шутки по поводу пайков, популярные среди членов его экипажа, – это было до того, как он попал в плен. Но он вспомнил и кое-что еще, и его охватила мучительная тоска под стать той, что он испытывал во время сезона спаривания.

– Ниппонцы давали мне тосевитское растение, – смущенно произнес он. – Они сделали все, чтобы я не мог без него обходиться; мой организм продолжает настойчиво его требовать. Не знаю, что я стану без него делать.

К его великому изумлению, стрелок снова рассмеялся, потом порылся в небольшом мешочке у себя на поясе, вытащил крошечный пластмассовый пузырек и протянул его Теэрцу.

– А кто говорит, что тебе придется без него обходиться, друг? Бери, я угощаю.

Лю Хань застонала, когда началась очередная схватка.

– Вот так, хорошо, – уже в который раз весело сказала повитуха Хо Ма. – Скоро появится ребеночек. И ты будешь счастлива.

И это она тоже уже говорила, что доказывало, как плохо она знает Лю Хань.

В лагере имелось несколько повитух. Лю Хань видела знаки с красными кисточками, установленные перед их хижинами. И хотя она не умела читать, она понимала, что означают надписи на них: «легкая тележка и быстрая лошадь» на одной стороне, «опытная бабушка» – на другой. На доме повитухи в их разрушенной японцами деревне красовался такой же знак.

– Самка Хо Ма, отойди, пожалуйста, в сторону, чтобы камера могла заснять то, что нам необходимо знать.

Повитуха заворчала, но отодвинулась. Маленькие чешуйчатые дьяволы выдали ей огромную сумму серебром и кучу продуктов, а еще – хвасталась она Лю Хань – табак, который они добыли неизвестно где. Им пришлось ей хорошенько заплатить, чтобы она не обращала внимания на яркий свет, который они зажгли в хижине Лю Хань, их собственное присутствие и наличие камеры. Кроме того, они настояли на том, чтобы, против всех приличий и обычаев, Лю Хань во время родов оставалась обнаженной – иначе камеры не смогли бы заснять интересующий их процесс.

К деньгам, уплаченным чешуйчатыми дьяволами, Лю Хань прибавила несколько оккупационных долларов из собственного кармана, чтобы повитуха не болтала об унижении, которому она подверглась. Хо Ма сразу согласилась – за деньги повитуха готова на все что угодно. Впрочем, сдержит ли она свое обещание, это уже другой вопрос.

У Лю Хань начались новые схватки, и Хо Ма заглянула ей между ног.

– Я вижу головку ребенка, – сказала она. – Черные волосики… но ведь у папаши очень даже черные волосы, хоть он и приехал из-за границы, верно?

– Да, – устало прошептала Лю Хань.

То, что отцом ребенка был Бобби Фьоре, станет еще одной скандальной подробностью этих и без того необычных родов. Лю Хань опасалась, что ей не удастся умаслить Хо Ма, чтобы та держала рот на замке.