Дмитрий Беразинский - Красный опричник

— Правила элементарной маскировки… надеюсь, господам офицерам, фельдфебелям и унтерам не нужно напоминать, что такое элементарная маскировка? Не нужно, отлично! Но на всякий случай напомним, что включает в себя простейшая маскировка, ибо задница майора Фукса тоже в этом деле участвует. Это значит, что военнослужащие должны стараться вступать в контакты с гражданскими лицами по-возможности реже, это означает, что дома не следует болтать свыше обычного и все остальное. Что остальное? Старайтесь не болтать больше министра пропаганды, поняли? Отлично!

После всех высших и нижних чинов роты собрал Гауптман Шиллер и уже провел «политинформацию» на своем уровне. Он сказал, что в России есть популярный плакат со страстным призывом «Не болтай лишнего», и если господа станут следовать ему, то Вермахт непобедим.

— Ведь половина успеха наступающей армии кроется в скрытых для противника передвижениях. Что? Я сказал «наступающей армии»? Я ошибся. Гауптман тоже может ошибаться, ибо непогрешим только Фюрер. Говорят, даже Господь Бог ошибается. Когда обходит покровительством великую Германию… надеюсь, всем понятно, что я только что ляпнул? Все свободны! Лейтенант Браун и оберфенрих Зееман! Вас я попрошу остаться.

— Ich werde, Herr Hauptmann!

Гауптман упругой походкой обделавшегося тигра походил между столом и шкафом, ожидая пока канцелярия опустеет. Затем обратил свое внимание на присутствующих.

— Итак, господа, что же вам хотел сказать ваш «старик»?

«Старику» было около тридцати лет, но двадцатилетним лейтенанту и оберфенриху он казался почти пожилым человеком. Шиллер был из того поколения, кто Мировую войну встретил сопливым пацаном, с удовольствием сшибающим камыш деревянной саблей. Он дослужился в войсках Рейхсвера до чина фельдфебеля и с энтузиазмом воспринял приход Гитлера к власти. Перед молодым человеком в стране с колоссальной безработицей открывались радужные перспективы. Уже за это можно было превозносить фюрера до небес. В 1935 году, когда на остатках былого могущества Германской империи начала возрождаться новая армия, Шиллер сдал экзамен на чин лейтенанта. Год назад, в 1937 году, ему присвоили звание Гауптман. Для него все складывалось все как нельзя лучше.

— Из штаба дивизии получен еще один приказ. Секретный, — произнес он таким тоном, будто выиграл в розыгрыше лотереи полмиллиона марок, — я с оберфенрихом Зееманом убываю в Градец-Кралове для формирования там отдельного батальона из местного немецкого населения. Лейтенант Браун принимает у меня роту и становится ее командиром.

— Ich werde, Herr Hauptmann! — радостно объявил Браун.

— Вам я оставляю гауптфельдфебеля Риккена. Думаю, с ним вы не пропадете. Имеете что-нибудь сообщить?

— Данке, херр Гауптман!

— С вас фляжка коньяка, лейтенант!

Браун усердно подпрыгнул. В его глазах читалось желание залить Гауптман коньяком по самые помидоры. Он только что совершил восхождение на очередную ступеньку в карьерной лестнице, а такое событие полагалось отпраздновать.

— Надеюсь, херр Гауптман, вы не сочтете за обиду если мы сегодня вечером заглянем на Фридрихштрассе? Напротив гимназии имеется погребок, где можно получить неплохой коньяк. Сосиски там тоже недурны…

— Отлично, господин лейтенант! — пришел в хорошее расположение духа Шиллер, — чувствую, что отдаю свою роту в надежные руки. Оберфенриха тоже пригласите, надеюсь?

— Разумеется, херр Гауптман! Итак, давайте условимся: в семь вечера встречаемся напротив входа в гимназию.

— Идет! — улыбнулся Гауптман, — господин Зееман, вы поддержите нашу компанию?

— Чувствую себя обязанным это сделать, — искренне ответил Альбрехт.

На прощание Шиллер велел помалкивать о разговоре в канцелярии. Лейтенант Браун отправился в свой взвод, наш молодой человек, помня об обещании гауптфельдфебелю, поспешил к нему. Риккен заседал у себя в ротном цейхгаузе, либо, говоря по-русски — в каптерке. В комнате было жарко. Гауптфельдфебель снял китель и сидел за столом в шароварах и нательной рубахе, перетянутой тесьмой подтяжек. Увидав Альбрехта, он предложил ему стакан чая.

— Благодарю! — усмехнулся оберфенрих, — но такой жарой чай, наверное, не совсем уместен.

Тут нелишне упомянуть, что гауптфельдфебелю Риккену шел сорок пятый год, он начал свою службу в 1912 году рядовым в Дар-Эс-Саламе — столице Восточно-африканских владений Германии. За свою жизнь он многое повидал, в том числе множество вот таких наивных желторотых оберфенрихов. По-отечески ухмыльнувшись, он наполнил стакан цейлонским чаем и придвинул его Альбрехту.

— Когда-то мне довелось побывать в Африке. На восточном побережье…

— Это далеко? — перебил его кандидат в офицеры, но гауптфельдфебель не обиделся.

— Это страшно далеко, причем на юг. В экваториальной зоне, если вы помните, что это такое…

Теперь уже не обиделся Альбрехт. Он и в самом дело, нетвердо помнил, чем экватор от экскаватора отличается. В Веймарской республике образование для среднего класса находилось не на самом высоком уровне. География и история были для набором белых пятен. Он отлично разбирался только в одном: насколько гибельным унизительным для народа Германии оказался Версальский мир, разбирался благодаря пламенным речам сорокалетнего Йозефа Геббельса — Имперского министра пропаганды. Разбирался настолько, чтобы не удосуживаться отделять художественный вымысел от реального положения вещей.

— Так вот. Жарко было в этой чертовой Африке. Ужас, как жарко. Солдаты изнемогали от постоянной жары и спасались от нее только чаем. Шнапс ведь в жару пить не станешь, а вот холодный чай… понимаете, о чем я?

— А что вы делали в Африке, херр гауптфельдфебель?

— Юноша, когда-то у Германии там были земли. Свои колонии, заметьте. Мы их охраняли от англичан и бельгийцев, а так же от французов. Представляете, наши земли на восточном побережье Индийского океана — в центре Африки. С океана со стороны Занзибара хозяйничают англичане, с запада находится Бельгийское Конго, а с севера — французские владения. Каково?

— А с юга?

— С юга? — Риккен пошевелил густыми пшеничными бровями, вспоминая политическую обстановку давно минувших дней, — с юго-востока располагались земли португальцев. Мозамбик, или как его там… а вот на юго-западе снова были англичане. Северная Родезия. Черт! Везде эти мерзавцы, предпочитающие воевать чужими руками!

— А теперь что на этих землях? — удобно расположившись в мягком кресле, Альбрехт почти допил чай, жадно впитывая новые для себя сведения.

— Англичане! — сплюнул словами, как слюной Риккен, — в Версале они делили Фатерлянд, как хотели. Проклятые островитяне! Сидят на своем острове и поплевывают сверху на всех! Даже французов я ненавижу меньше, чем этих жалких ублюдков! Ладно, господин оберфенрих, ни к чему вам слушать глупые россказни старого солдата. Приступим к проверке личных дел солдат. Смотрите, чтобы в число отпускников не попали солдаты, имеющие за последнюю неделю провинности или дисциплинарные взыскания. Вот вам копия списка отпускников и личные дела на ребят вашего взвода, а я возьму на себя взвод Брауна и третий взвод фельдфебеля Миллера.