Надежда Попова - Natura bestiarum.

— Это к чему?

— Помнишь, что сказал Ян? Даже в человеческом облике эти ребята вполне терпимы к холоду, посему я не отметаю сходу того предположения, что все они не мудрствуя лукаво сидят в сугробе перед нашей дверью. Ну, или делают это поочередно, прячась время от времени в покинутой нами и никем не контролируемой теперь конюшне. И, наконец, tertio: я не знаю, насколько раненные нами этой ночью пришли в себя, насколько они могут быть здравы или недужны — у меня нет столь подробных сведений о способности ликантропов к регенерации. Conclusio [37] Вывод (лат.). . Я не намерен ничего предпринимать, пока не переговорю с Яном; быть может, он выскажет какую дельную мысль по этому поводу.

— Вот я и дожил до этого дня, — невесело усмехнулся Бруно. — Ты придерживаешь лошадей, ожидая чьего-то совета… В таком случае — не лучше ли нашего expertus’а разбудить? Не думаю, что Ян станет злобствовать.

— Не стоит утруждаться, — долетело с лестницы вместе с зевком, и Ван Аллен, вяло нашаривая ступени, спустился в трапезный зал. — Эксперт уже давно пробудился сам и, замечу, злобствует. Какие проблемы?

— Бруно кажется, что я не умею обставлять дом. Он полагает, что труп — это лишнее. По его мнению, это не оценят хозяева.

— Не могу не согласиться, — снова смачно, с хрустом, зевнув, заметил охотник. — Покойника, ясное дело, надо удалить, вот только выходить наружу сейчас… Не знаю, насколько это хорошая мысль. Чтобы сделать это, надо разгрести снег у двери — наверняка там намело по самую задницу; нужны по меньшей мере двое, чтобы тащить тело, и не меньше двоих же в охране, а кроме того — кто-то бодрствующий внутри, кто-то достаточно вменяемый, чтобы, случись какая напасть, не запрятаться тут, трясясь от страха и слушая, как нас бьют, а открыть нам дверь, причем быстро. Не слишком ли сложная операция ради того, чтобы просто избавиться от трупа?

— И что же ты предлагаешь? — отозвался Бруно недовольно, и тот молча указал глазами в потолок.

— Взгромоздить его на чердак — эта идея и мне приходила в голову, — кивнул Курт, — однако к тому, чтобы совершить эту вылазку, есть и еще один повод: осмотреться.

— Разведка боем? — усмехнулся Ван Аллен одними губами, сохранив лицо серьезным; он дернул плечом:

— Почему нет. Я уж не говорю о всевозможных необходимостях, которые связаны с выходом наружу, я думаю о том, что будет завтра ночью. Как показала практика, бездействие выходит боком, а эти ребята не намерены отступаться. Я бы сказал, что выход у нас один: искать способ нанести удар первыми.

— Как бы при том самим не удариться.

— Id est, — уточнил помощник, — и ты тоже полагаешь, что эти восьмеро залегли в сугробах и подстерегают нас?

— Скажем так, я не исключаю этого, — подтвердил охотник и, помедлив, вздохнул, безнадежно махнув рукой: — Ничего я, парни, не знаю. Я впервые вляпался в такую кучу дерьма и просто не имею понятия, как ее теперь с себя соскребать. Восемь тварей в одном месте; Господи, да я о таком только слышал! Если выживу, стану рассказывать своим — ведь и поверят не сразу… Что-то я знаю, что-то могу вспомнить, что-то предположить, но полагаться на меня во всем я б не советовал — я, в конце концов, не всеведущ. К примеру, Молот Ведьм, та самая срединная ночь полнолуния, «ночь полной силы», которой ты мне всю плешь проел — я ведь лишь вчера понял до конца, что она значит, что дает ему.

— И что же?

— Власть. Именно что полную силу… Вот что я слышал от стариков: бывает, что одиночки, живущие сами по себе, тем не менее являются по факту стаей и могут собраться вместе по повелению вожака — как бродячие рыцари вроде фон Зайденберга по призыву Императора соберутся в армию, случись что. И в скопище таких вот тварей, что мы видели вчера, наш любитель конины — вожак по определению. Он главный, и это никем даже не оспаривается. Закон их вервольфьего бытия, если угодно. Он управляет ими, они подчиняются ему, слушаются его повелений — все это есть и в иные ночи, но в такую, как вчера, он, видно, получает особую власть над ними. Вспомни, как они действовали — слаженно, четко, точно он приказывал каждому лично.

— Хочешь сказать, вчера он управлял ими? Внушал нужные действия?

— Не берусь утверждать, — неуверенно качнул головой Ван Аллен. — Детальностей я еще не понял, но… да, думаю, что-то вроде этого. Или просто в такие ночи они сами становятся чуть более рассудительны и разумны, а их общение рыками и подвываниями становится более похожим на наше общение с помощью слов… Не знаю. Одно точно: в ночь полной силы власть вожака над прочими членами стаи крепнет. Это я слышал и прежде, но до сей поры полагал, что имелся в виду просто, как ты сказал, «пик единения с волчьей сутью».

— Это было в полнолунную ночь… — задумчиво проронил Бруно. — А что следующей ночью?

— Ни малейшего представления. Я ведь только что сказал: все происходящее для меня самого в новинку. К примеру, я в упор не понимаю, почему они так привязались к нам. Ты вчера сам заметил — все это странно; и я с тобой соглашусь. Ты прав: для простой охоты в отдаленном местечке все слишком сложно, и им от этого больше неприятностей, чем пользы. Им что-то нужно здесь, они целенаправленно шли именно в это место, в этот трактир, теперь это стало ясно, как Божий день, но вот — для чего? Не понимаю. Быть может, им нужен именно трактир , само здание, а мы попросту путаемся под ногами? Черт его знает, что тут было прежде. Хозяин говорит — охранная башня и блокпост. Возможно. Но, как знать, чем здесь и кто занимался, что тут может быть спрятано или зарыто, или выстроено… Быть может, у нас под ногами какая-нибудь вервольфья реликвия, а мы мешаем ее заполучить.

— Мысль о том, что они выследили и решили устранить тебя, ты не допускаешь? — уточнил Курт, и тот отмахнулся:

— Нет. Я после твоих предположений об этом призадумался; нет. Не пройдет. Меня наши приставили к этому делу, когда твари уже пустились в путь, уже начали собираться вместе. Что бы там ни было, а их цель — не я. Этот гад со своими нелюдями здесь на что-то другое имеет виды.

— А что будет со стаей, когда умрет вожак? — поинтересовался Бруно. — Будет убит или умрет от болезни или старости… Стая распадется, или он передаст свое место кому-то другому?

— Своему исчадию, само собою, — передернул плечами Ван Ален. — Если таковое отыщется, конечно. Эти плодятся с еще большей редкостью; сама по себе разновидность нечастая, в своем роде чистая кровь, а потомство — и вовсе вещь исключительная. Если потомка не будет — да, скорее всего, стая разбредется, потому что среди них, других, не отыщется того, кто смог бы взять на себя роль вожака. Не то чтобы его не признают — он просто не сможет. А что?

— Ну… — неуверенно отозвался помощник, спешно собирая мысли под пристальным, испепеляющим взглядом своего начальства. — Я подумал — если его убить, то, быть может, остальные разбегутся.