Дарья Конoненко - Ответ большевику Дыбенко

– Последний штрих, – сказал Паша.

– То есть?

– Мы должны лично проконтролировать доставку. Лось икнул. Икнул еще раз. Госсподи. А на живых существах этот нерд эксперименты ставил? Ой. Ой. Ну хоть языкового барьера не будет. А с другой стороны, Паша прав.

– Вот ты первый и лезь.

Паша вздохнул. А как он будет в одиночку ящики тащить? Лезть надо вместе, и никаких разговоров. Момент перехода был неощутимым. Вместо тихого летнего лесного уголка перед глазами встала весенняя степь. Портал за спиной провисел еще несколько секунд, полыхнул зеленым и пропал. Паша, не заметив этого, любовался природой. Лось мирно лежал носом в землю. Зашевелился. Перевернулся.

– И как мы все это понесем? И куда мы это понесем?

Лось сидел на ящиках и мерз. Здесь было гораздо холоднее. Хорошо хоть джинсы напялил. А где, собственно говоря, это здесь? Может, это вообще Монголия! А там Унгерн. А Унгерн кожу сдирать любит. Ящики открыть нечем, стрелять Лось не умеет, у него зрение минус шесть. Его чуточку утешало то, что над головой не летали птеродактили и археоптериксы. Их с успехом заменял черный ворон. Про которого в песне поется. Ану кыш! На «кыш!» мерзкая птица не реагировала. Паши не было видно. Ушел за помощью, называется. Точно, там Унгерн. Сделал уже из Паши коврик.

Вдалеке что–то показалось, передвигалось это что–то с ужасным скрипом, и оказалось это что–то несмазанной телегой, запряженной двумя быками, что ли. Лось не был силен в сельском хозяйстве. Но рядом с дедком–возницей гордо восседал Паша. Изрядно замерзший студент облегченно чихнул. Ящики погрузили быстро, благо телега была довольно вместительной. Дедок при этом ругательски ругал какого–то Крысюка, желая ему прострела в поясницу, чирея на задницу, чтоб у него внутри так палило, як он мне сортир спалил. В довершение всего, этот самый Крысюк приходился дедку зятем. «Испортил женщине жизнь», – подумал Паша. Лось представил себе скавена папиросой в зубах и расхохотался.

Дедок вдруг поперхнулся на середине увлекательного повествования о том, какой же падлюка, бандюга и сволочь ходит у него в зятьях. Поперек накатанной дороги стояла странная группа людей – рыжий матрос бандитского вида, подросток сопливый в штатском костюме, драных ботинках и красно–черной, большой для него фуражке. Третий, непонятно кто, ходил в солдатской форме, но босиком и без головного убора. Этот лохматый недосолдат таскал на плечах две пулеметные ленты. Нехорошее предчувствие зашевелилось в душе недоучившегося программиста с новой силой. Ну ладно, фуражка на сопляке точно белогвардейская, корниловская, он в книжке видел, но эти двое… Лось никак не мог сосредоточиться.

Недосолдат оказался именно что Крысюком. И ему явно было по дороге. И товарищам его – тоже. Отдых, сытня еда, внимание хорошеньких девушек. Паша им немного завидовал, особенно сопливому корниловцу. Такой маленький, а такой патриотичный. Ничего, скоро наши победят! Лось оптимизма не разделял. Во–первых, он отбил себе о телегу всю пятую точку. Во– вторых, это ж в какой армии длинноволосые солдаты? В–третьих, этот Крысюк сам курит, а никому не предлагает. Паша тем временем пел дифирамбы доблестной армии и ее славным солдатам, стараясь расположить к себе жестоко простуженного корниловца и крайне неразговорчивого матроса. Телега наконец–то остановилась. Миленькое такое село, хатки беленные, соломой крытые, удобства, конечно, во дворе, отопление, конечно, печное. Но кормят просто на убой. В борще ложка стоит в прямом смысле слова. Паша даже забыл про свой гастрит. Крысюкова теща долго удивлялась, какие ж эти городские бледные да хилые, от мисочки борща уже в сон клонит.

Лось, здраво рассудив, что разведывать обстановку нужно во всем селе, напросился в гости к Крысюку, на другой конец села, благо его жена готовила не хуже своей матери. Да и за грузом надо присмотреть. Ну хата как хата, планировка от соседской не отличается, печка себе с трубой, пол глиняный, окна стеклянные, в хозяйской комнате кровать железная, никелированная, о шестнадцати подушках, на такой спать одно удовольствие, особенно с женой. А жена у Крысюка вредная. Курить в доме не разрешает. Но сейчас это заботило бывшего студента меньше всего на свете. Ленты пулеметные Крысюк снял, а погонов на плечах у него не обнаружилось. Полосы темные, невыгоревшие, по гимнастерке крест–накрест – это да, а вот погонов и близко нет. Кто ж без погонов ходил? Или теперь ходит? Кому мы привезли автоматы? Красным? Да не похоже что–то, у тех тоже знаки различия были, полоски — «разговоры», нашивки, звезды красные. В разной одежде Крысюк с товарищами, как партизаны какие–то. Какие–то. Какие партизаны в Гражданскую Войну?! Которые по долинам и по взгорьям? Кот здоровенный на поленницу залез. Смотрит глазами желтыми. Умываться начал. Хорошо коту! Крысюку тоже хорошо – смолотил миску вареников с картошкой, стоит, курит себе, пепел в огород стряхивает.

Лосю вспомнилась зануднейшая «француженка» Нонна Петровна. Ага, вспомнил! «По долинам и по взгорьям, в дождь и ветер и туман, через степи Украины шли отряды партизан.» Бывший студент тяжело вздохнул. Эта мымра крашенная один раз задала переводить какую–то песню. Второй куплет перевода всплыл в памяти – «Про махновцев люди помнят, ваши флаги ветер вил, почерневшие с кручины, покрасневшие с крови». Дальше Лось не помнил, но все стало на свои места. Вот кому они оружие привезли. Вот чего тот дедок своего зятя «антихристом» обзывал. Слово перепутал.

– Будем рыбку мы кормить – коммунистами! – рассмеялся бывший студент. Надо бы Паше сказать, а то он до сих пор думает, что мы белым помогли! Вот умора!

Крысюк хмыкнул, осклабился щербато. И с городу анархисты бывают, оказывается. А рыбку кормить дело нужное. Сомятина вкусная.

Паша был весьма не рад тому, что его разбудили. Ему как раз снился генерал Деникин, вручающий ему орден. Какой именно орден, Паша не рассмотрел. Тем более просыпаться от звуков автоматной очереди не сулило ничего хорошего. К очереди присоединились громкое кудахтанье и ругань на тему «бандит! каторга по тебе плачет!» а также разные прилагательные высокой степени нецензурности. И почему–то смех в две глотки.

Паша осторожно выглянул на улицу. У плетня лежали осколки горшков и мисок, а возле собачьей будки стоял Крысюк с автоматом на шее. Возле него стоял истерически смеющийся Лось, а возле плетня – три женщины и один дряхлый дедок с ржавым обрезом. Под ногами бегала рыжая курица.

– Бандит ты и есть! – в очередной раз повторил дедок.

– Та куплю я вам те миски, я ж не по вам стрелял, – зевнул Крысюк.

Дедок замолчал. Секунды на две.

– От при царе дисциплина была!

Крысюк матерно высказался, где, как и с кем он царя застал.